Ода абсолютной жестокости - [15]

Я ничего не говорю. Мы едем дальше.

Проезжая через селение, я обращаю внимание на то, что одежда изменилась. Полотно рубах стало более тонким и белым. Узоры – немножко другими. Среди женщин теперь преобладают голубоглазые блондинки, высокие, статные, с большой грудью и крепкими бёдрами. Толстух среди них почти не встречается. Всё-таки мы едем на северо-запад.

Киронага не зря объезжал селения кругом. Как только я оказываюсь в окружении людей, как во мне поднимается волна ненависти. Мне хочется убивать.

Киронага чувствует это.

– Нет, Риггер. Терпи, – говорит он, глядя мне в глаза.

И я терплю.

За деревней – поля и хутора. Башня всё ближе и ближе, и я понимаю, какая она большая. Человек, придумавший эту конструкцию, – гений.

Массивные стволы причудливо переплетаются и скрещиваются, придавая башне устойчивость. Я думаю, что даже в случае землетрясения с ней ничего не случится. Через всю башню идёт лесенка. В башне четыре уровня, наблюдательный пункт – на самом верху. И в самом деле, человек на башне не заметит того, что происходит у него под носом, если не высунется почти полностью за край ограждения.

У самой башни – сторожка. Точнее, небольшой аккуратный дом с террасой, увитой плющом.

– Это дом смотрителей. Их двое, они работают попеременно: один наверху, другой внизу и наоборот. Есть пара сменщиков. Неделю работает одна пара, неделю – другая.

– Зачем это нужно? – спрашиваю я.

– Хм… – Киронага в недоумении. – У них же есть семьи. Хочется жить, а не только работать.

Хочется жить. В нашем обществе это сочетание имеет извращённый смысл.

– Хоть раз с этой башни что-нибудь полезное углядели?

– Нет, – Киронага усмехается. – В основном, высматривают пропавший скот по просьбам местных, ну и всякое тому подобное.

Мы подъезжаем к основанию башни, к сторожке. К нам выходит мужчина, крепкий, в нагруднике, с мечом наперевес.

– Объезжай, чего сюда припёрлись?.. – говорил он.

Киронага сворачивает, я за ним.

Я в очередной раз срываюсь. Никто не может разговаривать с Риггером в таком тоне. Я спрыгиваю с коня и иду к мужчине.

На ходу оглядываюсь: Киронага молча ждёт.

– Ты чего? – сторож поднимает меч.

Первый же удар семихвостки рвёт ему руку, оружие выпадает из изуродованной ладони. Второй удар раскраивает лицо. Истекая кровью и что-то неразборчиво бормоча, он пытается убежать. Бью ногой в спину, он падает. Достаю нож (их осталось всего пять, надо будет докупить), вонзаю ему в шею, проворачиваю.

Никакого удовольствия.

– Наигрался? – спрашивает Киронага. – Давай-ка поедем дальше, пока верхний ничего не заметил.

Забираюсь на лошадь, еду за ним.

Мне приходит в голову, что это глупо: в голом поле, вдалеке и от деревни, и от города торчит такая вот огромная штука с четырьмя стражниками, используемая только для того, чтобы искать скот.

Странно, что её содержат в таком порядке. Оборачиваюсь. Тишина.

* * *

– Теперь слушай меня, Риггер, – говорит Киронага.

Еду рядом, смотрю на него.

– Сейчас мы выедем из-за леса и ты увидишь столицу. Ты когда-нибудь в ней был?

– Нет.

– Тогда слушай внимательно. Если ты прямо посередине улицы убьёшь кого-нибудь от нечего делать, как ты обычно убиваешь, никто с тобой церемониться не станет. Стража просто расстреляет тебя из арбалетов или огнестрелов. Потом тебя посадят в каземат. Надолго. В зависимости от того, кого ты убил. Имей в виду, в казематах тут не кормят. Вообще не кормят.

Это неприятно. То есть это не смертельно. Просто если не кормят, ты слабеешь. Шесть-семь дней мучений – и умираешь от голода. Просыпаешься живым и немного голодным. И снова за несколько дней умираешь. Это не просто неприятно. Это отвратительно.

Со мной такого никогда не было.

– Стражи в городе много. Очень много. Кроме того, я надеюсь, что ты уже сам заметил: тебя тут никто не знает. Никто не боится.

– Они будут меня бояться.

– Будут. Но – позже. Поэтому, въехав в город, мы аккуратно направляемся к нашей цели – императорскому дворцу.

– Меня представят Императору?

– Может быть, Риггер. Сначала тебя приведут в порядок. Поселят, умоют. Дадут кого-нибудь на растерзание.

Я сжимаю рукоять плети, но сдерживаю себя. Я понимаю, что Киронага сильнее.

Мы выезжаем из-за леса. Перед нами – освещённая солнцем долина, огромная, широкая. В ней – город. Город прекрасен. Я никогда не видел ничего подобного, никогда. Всё светится золотым и серебряным, огромные купола пересекаются с виадуками, крепостные стены выше самого высокого из виденных мной зданий.

К городу бежит дорога. Вокруг города – селения, поля, луга. Вдалеке виднеется река. Она протекает через город, её голубая лента испещрена белыми пятнами парусов.

– Торговля идёт по воде? – спрашиваю я.

– И по суше, – говорит Киронага.

Здесь живут люди, которые умеют изменять течение рек и направление ветра, которые делают хитроумные механические устройства и удивительное оружие. В конце концов, где-то здесь есть ещё двадцать с лишним воинов, которые равны мне по силе.

Или сильнее меня.

Интересно, есть ли кто-нибудь сильнее Киронаги? Я осознаю, что Киронагу не достал ни один удар с тех пор, как мы знакомы, – ни мой, ни чей-либо ещё.

Город приближается, и мне становится не по себе. Я сильнее многих (раньше я сказал бы – любого), но почему-то мне кажется, что тут сила – не самое главное. Почему-то мне кажется, что здесь придётся жить иначе. Придётся думать иначе. В том, что придётся иначе себя вести, я не сомневаюсь.