Очищение убийством - [45]

— Хорошо, мать настоятельница. — Фидельма встала, вынудив Аббе последовать ее примеру. — Возможно, нам понадобится задать тебе еще кое-какие вопросы. Потом.

Аббе улыбнулась им.

— Я буду здесь. Не бойтесь. Воистину, сестра, тебе следует посетить нашу обитель в Колдингеме и самой увидеть, как без греха можно наслаждаться жизнью. Ты слишком красива, слишком молода и полнокровна, чтобы на всю жизнь принять римский принцип безбрачия. Воистину, разве Августин из Хиппо не писал в своих Confessiones:[13]«Дайте мне простоту и воздержание, но не сейчас»?

Настоятельница Аббе гортанно рассмеялась и вышла, а Фидельма отчаянно покраснела.

Она обернулась, но, встретив довольный взгляд Эадульфа, пришла в ярость.

— Итак? — бросила она.

Улыбка на лице Эадульфа погасла.

— Я не думаю, что Аббе убила Этайн, — поспешно сказал он.

— Почему же нет? — отрывисто возразила она.

— Во-первых, она женщина.

— Разве женщина не может совершить убийство? — усмехнулась Фидельма.

Эадульф покачал головой.

— Может. Но когда мы только что увидели тело Этайн, я сказал: не думаю, что у женщины достало бы сил удерживать настоятельницу и перерезать ей горло так, как это было сделано.

Фидельма закусила губу и успокоилась. В конце концов, сказала она себе, что ее рассердило? Аббе явно говорила ей приятное и при этом не лгала. Рассердили ее не слова Аббе. Это было что-то другое, что-то, сокрытое в глубине ее самой, чего она не может понять. С мгновение она смотрела на Эадульфа.

Монах-сакс ответил ей смущенным взглядом.

Фидельма поймала себя на том, что первой опустила глаза.

— А что бы ты сказал, поведай я тебе, что видела, как брат Торон, монах-колумбианец, встретился с Вульфриком у боковых ворот монастыря сегодня вечером и, по всей видимости, вступил с ним в сговор?

Эадульф поднял бровь.

— Ты хочешь сказать, что это было на самом деле?

Фидельма утвердительно кивнула.

— Полагаю, для такой встречи может быть множество причин.

— Может, — согласилась Фидельма, — но среди них нет ни единой, которая меня удовлетворила бы.

— Брат Торон был одним из посетителей настоятельницы Этайн, верно?

— Одним из тех, кого мы еще не допросили.

— Это не было делом первой необходимости, — заметил Эадульф. — Торона видели, когда он вошел в келью Этайн. Это произошло рано утром. Ее же видели живой после этого посещения. Последним посетителем был, как известно, Агато.

Фидельма некоторое время пребывала в нерешительности.

— Думаю, нам следует переговорить с Тороном, — сказала она.

— А я думаю, что прежде всего нам следует пригласить Агато и поговорить с ним, — возразил Эадульф. — Он гораздо более важный подозреваемый.

И каково же было удивление Эадульфа, когда Фидельма согласилась с ним без всяких возражений.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Агато. Худой жилистый человек с тонким узким лицом. Кожа у него темная, лицо выбрито кое-как. Глаза, чернотой спорящие с густыми волосами. Губы тонкие и алые, как если бы он накрасил их соком ягод. Фидельма не могла отвести взгляда от его выпуклых век, полузакрытых, как у хищной птицы.

Священник нахмурился, войдя в комнату.

— Я протестую. Зачем меня сюда призвали? — сказал он на франкской латыни.

— Я принимаю твой протест, Агато, — ответила Фидельма на том же языке. — Кому мне его передать? Королю, епископу Колману или настоятельнице Хильде?

Агато презрительно тряхнул головой, словно отвечать было ниже его достоинства, прошел и сел.

— Вы хотите меня допросить?

— Кажется, ты последний, кто видел настоятельницу Этайн живой в ее келье, — напрямик сказала Фидельма.

Агато невесело усмехнулся.

— Это не так.

Фидельма нахмурилась.

— А как — так? — нетерпеливо поторопила она.

— Последним, кто видел настоятельницу, был тот, кто ее убил.

Фидельма пристально посмотрела в его полуприкрытые глаза. Они были холодны и равнодушны. Она не поняла, вызов это или насмешка.

— Это верно, — заговорил Эадульф. — И мы здесь для того, чтобы узнать, кто ее убил. В какое время ты вошел в ее келью?

— Ровно в четыре часа.

— Ровно?

Снова невеселая улыбка на тонких красных губах.

— Так сообщила мне клепсидра почтенной сестры Ательсвит.

— Понятно, — заключил Эадульф. — Зачем ты туда вошел?

— Чтобы увидеться с настоятельницей, естественно.

— Естественно. Но по какой причине ты хотел ее видеть?

— Я никого не обманываю. Я — сторонник Рима. Я был уверен, что настоятельница Этайн была введена в заблуждение, когда решилась выступать в защиту ересей церкви Колумбы. Я пошел к ней защищать мое дело.

Фидельма посмотрела на этого человека.

— Это все?

— Это все.

— Как ты собирался добиться столь быстрого поворота в мыслях настоятельницы?

Агато огляделся с видом заговорщика, потом улыбнулся.

— Я показал ей вот это… — Он сунул руку в кожаный кошель, который носил на ремешке на шее, и выложил содержимое на ладонь.

Эадульф подался вперед и нахмурился.

— Это всего лишь щепка.

Агато посмотрел на него с презрением.

— Сие есть lignum Sanctae Crucis,[14] — заявил он тихо и благоговейно и преклонил колена.

— Это действительно кусочек дерева от подлинного Креста Господня? — прошептал Эадульф, тоже охваченный благоговением.

— Так мне было сказано, — отстраненно отозвался Агато.