Очищение - [5]

Теперь нужно попробовать справиться с задачей, нужно унять панический страх, хотя он только и ждал мига, чтобы наброситься на нее. Не думать о Паше и Лаврентии, осмелиться жить этой минутой и понять Алиде. Надо было взять себя в руки. Стать смелой. Вспомнить, как подобает вести себя с нормальными людьми, сосредоточиться на общении со стоящей перед ней женщиной, найти верный подход. Лицо у той было в небольших морщинках, изящное, но без всякого выражения. В ушах висели золотые серьги с красными камнями. Радужная оболочка вокруг зрачка была серой или серо-голубой, в уголках глаз, очевидно, скопился гной. Зара не решалась смотреть ей в глаза. Алиде оказалась меньшего роста, чем она себе представляла, худенькой. При дуновении ветра от нее доносился запах чеснока.

Времени было мало. Паша и Лаврентий так или иначе разыщут ее, в этом и сомневаться не приходится. Но тут был дом и здесь была Алиде. Согласится ли она помочь? Нужно поскорее объяснить ей все, но Зара не знала, с чего начать. В голове было пусто, хотя хлеб подкрепил ее и помог проясниться мыслям. Глаза чесались от старой туши, колготки разодрались, от нее пахло. Не стоило показывать синяки, теперь женщина сочтет ее за девицу, которая попадает в рискованные ситуации, напрашивается на побои и сама совершила что-то плохое. Но женщина может оказаться похожей на бабушку, о которой рассказывала Катя, или Оксанку, поставлявшую девушек в город таким, как Паша, типам. Как знать? Где-то в подсознании звучал насмешливый голос и смех, и это был голос Паши, его слова: «такая тупая девица сама не может ни с чем справиться. Такую дуру следует бить за ее запинания, несуразность, дурной запах, она заслуживает, чтобы ее утопили в унитазе, так как безнадежно тупа и уродлива».

Алиде смотрела на нее с досадой, облокотясь на косу, она рассказывала, что колхозы отменили, будто Зара была ее старой знакомой и пришла поболтать именно об этом.

— Тут к нам чужие не забредают, — сказала она и начала перечислять семьи, которые покинула молодежь. — Дети Розипуу уехали делать бизнес в столицу, члены семьи Кокка отправились строить дома финнам, сын Воор увлекся политикой и тоже пропал в столице. Надо бы позвонить ему и сказать, чтобы приняли закон, запрещающий уезжать из деревни так запросто. Как же нам здесь крышу починить, когда рабочих совсем не осталось. И если в наше время все женщины мечтают выйти замуж за бизнесменов или иностранцев, кто же захочет стать профессиональным рабочим. Рыболовецкий колхоз провинции Калур повез свое варьете в Финляндию, в город-побратим Ханко, и поездка оказалась успешной, финны стояли в очереди за билетами на выступление. Когда все вернулись обратно, руководитель группы через газету пригласил молодых и красивых девушек танцевать канкан для финнов. Подумать только, канкан!

Зара кивнула в знак согласия, она была абсолютно того же мнения, во время этого рассказа она сдирала с ногтей лак.

— Конечно, все только и бегают за долларами и финскими марками, прежде у всех была работа, а сегодня все воруют, в том числе и сами бизнесмены.

Заре стало холодно, щеки и язык онемели, что затрудняло и без того медленную и сбивчивую речь. Мокрая одежда вызывала дрожь. Она не осмеливалась посмотреть прямо в глаза Алиде и лишь глядела в ее сторону. Что кроется за словами этой непростой женщины? Они беседовали так, будто ситуация была вполне обычная.

С головой у нее уже было не так плохо. Зара заложила волосы за уши, чтобы слышать получше, подняла подбородок, кожа была липкой, горло закоченело, кончик носа дрожал, она чувствовала грязь, накопившуюся подмышками и в паху, тем не менее ей удалось издать легкий смешок. Она попыталась вспомнить о своей прежней манере, о том, как говорила раньше, встречая знакомых в магазине или на улице. Ее голос казался теперь чужим, несовместимым с телом, из которого исходил. Он напоминал о мире, к которому она больше не принадлежала, о доме, куда она не могла больше вернуться.

Алиде отбросила косу в сторону и продолжила рассказ о ворах, которые таскают черепицу с крыши. Дни и ночи напролет приходится бодрствовать, чтобы крышу не растащили. На мызе украли ворота, на железной дороге — рельсы, единственным годным для ремонта материалом осталось дерево, так как все другое растаскивают. А этот рост цен! Соседка говорит, подобные цены — это знак того, что близок конец света. И вдруг посреди этой болтовни Алиде задает неожиданный вопрос:

— А как у тебя дела, есть ли работа? Это на тебе профессиональная одежда?

Зара снова забеспокоилась. Она поняла, что нужно объяснить, отчего ее одежда так разодрана. Что же ей делать? Почему она заранее не обдумала все? Мысли ускользали, ей не удавалось привести их в порядок: простодушная правда и хитроумная ложь завели ее в тупик, отключили голову, глаза и уши. Она тщетно старалась выстроить правильное предложение о том, что была официанткой, но, взглянув на свои бедра, вспомнила о своей западной одежде и добавила, что работала в Канаде. Алиде приподняла брови:

— Так далеко? И хорошо зарабатывала?

Зара кивнула, пытаясь придумать, что бы еще сказать. В это время зубы у нее застучали от холода. Во рту была лишь слюна. Зубы не чищены. Она не могла выдавить из себя ни одного умного слова. Женщине пора бы уже и закончить свои расспросы. Но та захотела узнать, что же Зара в таком случае здесь делает. Зара смогла только сказать, что приехала с мужем в отпуск в Таллин. Это было воспринято нормально. Заре как будто удалось попасть в тон разговора. На этом ей хотелось бы закончить. Ну, а как же быть с историей, которая подошла бы для женщины? Только что придуманное Зарой начало истории ускользало, она пыталась поймать ее ускользающий хвост. Стой. Помоги. Слово за слово, дайте подходящую легенду. Чтобы Алиде не позвонила никому с предложением забрать Зару.