Очи бога - [9]

В течение долгих лет Лукьен не мог забыть этого момента. Будь он жертвой, он бы уж непременно отыскал обидчиков и уничтожил их. А этот юнец поступил так странно! Акила же стал настаивать, чтобы Лукьен поехал вместе с ними в замок, где ему дали чистую одежду и пищу, и где он встретился с его отцом, королем. Там Лукьена приветствовали как героя, спасшего принца, и король Балак практически усыновил его. С тех пор он не покидал крепости и ни разу не оставил Акилу, ведь принц нуждался в нем.

Но Лукьен навсегда выучил трудные уроки улицы, и никогда не простил своего отца-пропойцу за уход из семьи, а мать — за то, что умерла. Эту ношу он постоянно нес на плечах, даже на поле битвы: настоящий враг, только внутренний. В замке Кот он стал взрослым мужчиной, обучался в Лиирийской военной школе, которую закончил лучшим учеником. Стал образцом кавалериста, вырос до командующего королевской гвардией. И все же он иногда с грустью вспоминал жизнь на улицах Кота.

Все эти воспоминания пронеслись перед ним, когда Лукьен сидел у окна, рассматривая рыночную площадь Хеса и жуя яблоко. Хес выглядел во многом похожим на Кот, и это сходство пробуждало болезненные воспоминания, частично похороненные в его душе. Лукьен потянулся, издав горестный вздох. В гардеробной Акила одевался для праздничной церемонии. Сам Лукьен уже оделся, выбрав простую коричневую тунику и узкие черные сапоги, принесенные слугами Кариса. Он чувствовал, как в нем растет напряжение. Ему не нравилась сама идея ужина вместе с рииканами, когда все будут пялиться на него. Но Акила был в прекрасном расположении духа, ведь ему удалось заключить мир с королем Карисом — чем не повод для праздника. Юный король одевался в соседней комнате, и Лукьен слышал, как тот насвистывает.

Насвистывает, надо же. Лукьен не смог сдержать смеха. В свои двадцать четыре Акила порой напоминал мальчугана.

— Акила Добрый, — прошептал он, покачав головой. Подходящее имя для такого безупречного человека. Лукьен почувствовал радость оттого, что является защитником молодого короля. Иногда братья значат друг для друга меньше, чем друзья. Отложив яблоко, Лукьен встал с кресла и подошел к двери комнаты. — Ты готов? Нас уже ждут.

Акила вышел в маленькую комнатку. Его волосы блестели от масла, синяя туника спадала складками. На поясе красовался серебряный пояс с маленьким церемониальным кинжалом, а на ногах — доходящие до бедер сапоги, начищенные до блеска.

— Я готов, — объявил он. — И жутко голоден.

— Будем надеяться, что риикиане умеют готовить, — проворчал Лукьен. Он бросил взгляд на кинжал: — Ты берешь его с собой?

Акила понял смысл вопроса. Риикиане настаивали, чтобы сам Лукьен не брал на пир оружия.

— Он просто для украшения, — объяснил Акила. — Кроме того, ты ведь сидишь рядом со мной. Если кто-нибудь попытается причинить мне вред, схватишь мой кинжал и спасешь меня, хорошо?

Лукьену было не до смеха. Без оружия он чувствовал себя голым.

— Думаю, они попытаются вначале отравить тебя. Тогда от меня будет немного толку.

Акила нашел зеркало и поправил воротник.

— Знаю, ты не доверяешь им. Но увидишь, пришло время мира. Время новой Лиирии, может быть, целой новой эпохи.

— Великая мечта.

— Нет, не мечта, Лукьен. План. — Юный король пригладил волосы. — Мы идем?

Лукьен следом за Акилой покинул покои и вышел в коридор, где их ждали двое стражников из Риика, чтобы препроводить вниз по лестнице. Они объяснили, что король Карис уже в зале для пиршеств, равно как и большинство их подчиненных. Акила с трудом сдерживал нетерпение, пока стражники вели их по лестницам. И вот они входят в широкий просторный зал с высоким потолком. Зал был убран цветами и, когда они подошли к дверям, их ушей достигли звуки музыки. Лукьен увидел Трагера и Брека, поджидающих у входа. Брек встретил ухмылкой, лицо же Трагера, как всегда, ничего не выражало. Однако, оделись они по-праздничному, накинув на плечи плащи, подбитые волчьим мехом. Оба являли собой образцы лиирианского благополучия, и Лукьен мог ими гордиться. Оба поклонились, завидев Акилу.

— Ну, и как там, внутри? — спросил Лукьен Брека, тронув лейтенанта за плечо. Зал был заполнен народом и клубами дыма: многие курили трубки.

— Вам стоит взглянуть на роскошь, которую для нас приготовили, — ответствовал Брек. Это был крупный мужчина, большой любитель поесть, и глаза его сверкали в предвкушении вкусной еды.

— Король Карис уже там, ждет вас, милорд, — сообщил Трагер Акиле.

— Пойдемте вместе, вы впереди, — сказал Акила.

Он пропустил Трагера и Брека в пиршественный зал и попросил риикиан вести их. Акила задержался, делая глубокий вдох. Затем, вместе с Лукьеном, сделал шаг — в оживленный, радостно галдящий зал. Немедленно все головы повернулись в их сторону, музыка зазвучала громче. Аплодисменты смолкли, и риикиане сдвинули высокие кружки с пивом, приветствуя чужеземного короля. Слуги с блюдами в руках стояли на подхвате, а дети придворных, пышно разодетые, указывали на гостей пальцами и хихикали. В конце просторного зала за высоким столом стоял король Карис, аплодирующий вместе со всеми. В руке он держал огромный кубок; борода его тряслась от смеха. Рядом находились герцог Линук и еще с десяток дворян, а слева за столом уселись несколько прекрасных женщин, поражавших своим сходством. Дочери Кариса, догадался Линук. Он слышал об их красоте, но, по сравнению с увиденным, слухи оказались неубедительными. Все они были одеты в длинные бархатные платья, драгоценности так и сверкали на них. Возле каждой находился муж или поклонник. Как только Акила оказался в центре зала, его королевская гвардия, уже собравшаяся здесь, приветствовала его громогласными криками, заглушив даже свист ребятишек. Такая встреча заставила Акилу зардеться. Молодой король одарил собравшихся улыбкой. Он подошел к столу, где уже ждал Карис, и где справа находились два пустых кресла. Акила поблагодарил народ, стараясь перекричать шум и гвалт, жестами призывая к тишине. Но потом, видя, что это не получается, махнул рукой и стал вместе с Лукьеном пробираться к своим местам. И здесь они с Карисом обнялись, на глазах у всех собравшихся. Объятие было легким, дружеским, скорее напоминавшим рукопожатие, но Карис слегка коснулся щеки Акилы, и тот понял: старый король вполне искренен.