Очерки по общему языкознанию - [39]

Факты языка показывают, что грамматика далеко не всегда относится с бесстрастным, «геометрическим» равнодушием к «конкретной» природе слов, т. е. к его лексической семантике. Известно, что в русском языке (как и во многих других) ряд словообразовательных суффиксов соединяется со словами определенной семантики. Например, суффиксы— ёныш и— ёнок (-онок) соединяются только с основами имен существительных, обозначающих животных (гусёныш, утёныш, змеёныш; козлёнок, котёнок, орлёнок; волчонок, галчонок и т. д.). В соответствии с подобной дифференциацией словообразовательных суффиксов в русском языке имеются, с одной стороны, клубника, земляника, черника, ежевика, костяника, а, с другой стороны, телятина, козлятина, курятина, медвежатина, но невозможны образования вроде клубнятина или козляника. Грамматическая категория вида в русском глаголе также может получать различное выражение в зависимости от лексической семантики. Так, глаголы несовершенного вида, обозначающие процессы действия или состояния, не связанные с результатом или с отдельными моментами их течения, не имеют соответствующих образований совершенного вида (непарные глаголы): бездействовать, отсутствовать, присутствовать, содержать, соответствовать, состоять. Некоторые глаголы в зависимости от конкретного лексического использования выступают то в несовершенном виде, то в совершенном (двувидовые глаголы): исследовать, миновать, женить, молвить, атаковать, организовать, минировать и пр. Например, со значением несовершенного вида: Томский произведен в ротмистры и женится на княжне Полине (Пушк.); Со всех сторон атакуют совершенно посторонние болезни (Салт.). Со значением совершенного вида только формы будущего времени: Поверь мне, что он женится на Чебоксаровой и увезет ее в Чебоксары (А. Остр.); Сегодня же его найдут и арестуют, — сказала барыня и всхлипнула (Чех.)[137]. Группа бесприставочных глаголов, обозначающих движение, имеет двоякие образования несовершенного вида — кратный и некратный: бегать и бежать, бродить и брести, возить и везти, водить и вести, ездить и ехать и пр.[138]. Еще отчетливее зависимость «грамматических правил» от лексической («конкретной») семантики слов проступает в языках, проводящих деление знаменательных слов по многочисленным классам: включение слов в тот или иной класс, характеризующийся особыми парадигмами, проводится на основе только семантических признаков.

Все подобные примеры, число которых можно было бы бесконечно увеличить, свидетельствуют о том, что «геометрическое» определение природы грамматики во всяком случае нельзя признать исчерпывающим и универсальным. Это обстоятельство со своей стороны подчеркивает его отнюдь не методологический характер.

Едва ли есть надобность доказывать, что если возводить в незыблемую догму частные решения подобного рода конкретных лингвистических вопросов и придавать им значение методологических категорий, то это может сказаться далеко не благоприятным образом на развитии науки.

Математическая лингвистика?

В течение последнего столетия языкознание всегда приводилось как пример науки, развивавшейся стремительно и очень быстро достигшей методической зрелости. Уже в середине прошлого столетия молодая наука уверенно заняла место в кругу наук, обладавших тысячелетней традицией, а один из виднейших ее представителей — А. Шлейхер — имел смелость полагать, что своими трудами он подводит уже итоговую линию. История лингвистики, однако, показала, что такое мнение было слишком поспешно и неоправданно. В конце века языкознание претерпело первое большое потрясение, связанное с критикой младограмматических принципов, за которым последовали и другие. Следует при этом отметить, что все кризисы, которые мы можем вскрыть в истории науки о языке, как правило, не расшатывали ее основ, но, наоборот, способствовали укреплению и в конечном счете приносили с собой уточнение и усовершенствование методов лингвистического исследования, расширяя вместе с тем и научную проблематику.

Но рядом с языкознанием жили и развивались также и другие науки, в том числе и большое количество новых. Особенно бурное развитие в наше время получили физические, химические и технические (так называемые «точные») науки, а над всеми ними воцарилась их теоретическая основа — математика. Точные науки не только сильно потеснили все гуманитарные науки, но в настоящее время стремятся «привести их в свою веру», подчинить своим обычаям, навязать им свои исследовательские методы. При создавшемся положении, используя японское выражение, можно сказать, что ныне языковеды-филологи оскверняют собой самый краешек циновки, где торжествующе и привольно расположились точные науки во главе с математикой.

Не целесообразнее ли с точки зрения общенаучных интересов капитулировать перед математикой, целиком отдаться во власть ее методов, к чему уже откровенно призывают некоторые голоса[139], и тем самым, быть может, обрести новую силу? Чтобы ответить на эти вопросы, надо сначала посмотреть, на что претендует математика в данном случае, в какой области лингвистики находят свое применение математические методы, в какой мере они согласуются со спецификой языкового материала и способны ли они дать или даже только подсказать ответы на те вопросы, которые ставит перед собой наука о языке.