Очерки по истории зоологии - [97]
Помимо перечисленных классов есть несколько «добавлений». Таковы многоколенчатые (Pantopoda), которых нередко ставят добавлением к ракообразным; тихоходки (Tardigrada), весьма своеобразные животные, сблизить которых с ракообразными никак нельзя; пятиустки (Pentastomida) — внутренностные паразиты с сильно измененной организацией, если и могут быть сближены, то только с паукообразными (с клещами); мизостомы (Myzostomida) — мелкие морские формы, нахлебники, чаще паразиты иглокожих. Для трех последних групп характерно червеобразное тело и слабое развитие ног, иногда нерасчлененных или неотчлененных. Этот общий признак дает основание иногда соединять эти три группы вместе, в один общий класс (подкласс) «неотчлененноногих» (Stelechopoda), чего является совершенно искусственным приемом. Гораздо правильнее считать всех их «добавлениями» к типу, без точной таксономической квалификации: нельзя называть классом (или иначе) группу, место которой в системе совершенно неясно.
Современные жабернодышащие членистоногие представлены всего одним классом — ракообразными (Crustacea).
Ламарк впервые выделил ракообразных в особый класс, а Лятрейль (ср. стр. 218; 1817, 1829) разделил их на 2 подкласса: Malacostraca (мягкоскорлуповые) и Entomostraca (членистоскорлуповые). Любопытно, что эти названия, уцелевшие до наших дней, совсем не соответствуют содержанию подклассов: у «мягкоскорлуповых» (высшие раки) как раз панцырь крепок и жесток, мягким его назвать никак нельзя; у «членистоскорлуповых» (низшие раки) членистость выражена много слабее, чем у высших раков. Произошла такая путаница потому, что Аристотель дал название «мягкоскорлуповых» высшим ракам в отличие от «черепнокожих» моллюсков, у которых «скорлупа», конечно, гораздо жестче, чем у рака. Лятрейль же, желая выдержать «единство номенклатуры», взял название, данное дафниям и ракушковым рачкам О. Ф. Мюллером, назвавшим их «членистоскорлуповыми, или раковинными, насекомыми» (Entomostraca seu insecta testacea), и не сообразил всей неудачности таких названий в новой комбинации.
Такая же путаница произошла и с названием речного рака. Аристотель назвал «астакос» омара. Натуралисты XVI–XVIII вв. называли рака «речным омаром», полагая, что рак и омар очень близки между собой. Только в 1845 г. А. Мильн-Эдвардс указал, что различия между речными раками и омарами так велики, что в одном роде этих животных соединять никак нельзя. Нужно было дать кому-то из них новое родовое название, и Мильн-Эдвардс дал его омару, применив старо-французское название омара (Homar). Так случилось, что «астакос» греков — омар, а наш «астакус» — речной рак.
А. Мильн-Эдвардс (ср. стр. 126), написавший огромный труд по ракообразным (1834–1840), разделил их на 2 подкласса — мечехвостов и настоящих ракообразных, к которым он позже (1858) отнес и усоногих раков. В дальнейшем происходили различные перегруппировки, но деление на высших и низших раков, несмотря на некоторую его условность, сохраняется и до наших дней.
Все наиболее любопытные события из истории изучения ракообразных неизменно связаны с их личинками.
В 1831 г. Томпсон (J. V. Tompson) сделал сенсационное открытие: оказалось, что из яйца животных, которых до того времени все принимали за моллюсков, вылупляется личинка, обладающая всеми признаками ракообразных… Так усоногие получили свое место и так закончилась карьера тех самых «уточек», о любопытных превращениях которых в гусей писали Альдрованди, Геснер и другие натуралисты две сотни лет назад.
Через год — новое, совсем поразительное сообщение. А. Нордманн (A. Nordmann, 1832) доказал, изучив историю ее развития, что лернея (Lernaea), которую считали червем и про которую Блуменбах писал «вредная гадина для рыб» (он относил ее к «мягким слизням», а Кювье — к «внутренностным червям»), — не червь, а ракообразное. Оба открытия, сделанные благодаря изучению развития, показали, какие замечательные результаты может дать такая работа. Началось прилежное изучение метаморфоза ракообразных.
Датский натуралист О. Ф. Мюллер (О. F. Müller, 1730–1784), один из лучших натуралистов-наблюдателей своего времени, еще в конце XVIII в. выяснил, что науплиус, которого принимали за особый вид, — только личиночная стадия, особенно характерная для низших ракообразных. Казалось, этого указания было достаточно; оно звучало предостережением: не спутайте личинки с взрослой формой, не принимайте ее за особый вид. Нет, циклопы — это циклопы, а другие раки — причем тут личинка?
Правда, многие личинки раков так странны на вид, что их легко принять за взрослую форму. И зоологи делали это: долгое время личинка лангуста значилась как особый вид под именем «филлозомы» (Phyllosoma). Бывали даже случаи, что устанавливали особое семейство. Такие знатоки ракообразных, как Мильн-Эдвардс и Данá (J. Dana, 1813–1895), описали семейство эрихтид (Erichtidae), а как выяснилось позже, они приняли за виды этого особого семейства личинок различных раков-богомолов (Squilla) из ротоногих раков (Stomatopoda). Наоборот, долго не могли выяснить положения в системе мелких и невзрачных рачков, целой группы кумовых (Cumacea): их считали личинками десятиногих раков. Так было, пока
Палеонтологическая фантастика — это затерянные миры, населенные динозаврами и далекими предками современного человека. Это — захватывающие путешествия сквозь бездны времени и встречи с допотопными чудовищами, чудом дожившими до наших времен. Это — повествования о первобытных людях и жизни созданий, миллионы лет назад превратившихся в ископаемые…Антология «Громовая стрела» продолжает в серии «Polaris» ряд публикаций забытой палеонтологической фантастики. В книгу вошли произведения российских и советских авторов, впервые изданные в 1910-1940-х гг.
Вы, конечно, догадываетесь, о ком идет речь в рассказе «„Кто-то“ на дереве». Николай Николаевич Плавильщиков рассказывает об обыкновенной березе и ее обитателях — жуках, птицах, гусеницах бабочек… Это только на первый взгляд кажется, что дерево необитаемо, а если к нему приглядеться, можно заметить много интересного. Нужно лишь научиться видеть.А население на дереве самое разнообразное: это и трубковерт, который маскируется под свернутый в трубочку засохший листок, и самые разнообразные гусеницы, пауки… И с каждым из них очень интересно познакомиться, чтобы знать, кто друг, а кто враг.В сборнике вы найдете рассказы о необычайных, удивительных животных, таких, как жирафа, осьминог или живое ископаемое — латимерия; узнаете, почему бывает зимняя спячка у животных, почему сова видит в темноте, какие рыбы могут жить на суше…Рассказы Николая Николаевича Плавильщикова увлекательны и разнообразны, ибо велик и разнообразен мир природы, который так хорошо знал и любил автор.
Разнообразен мир природы, который так хорошо знал и любил автор многих книг для детей, доктор биологических наук Николай Николаевич Плавильщиков. В этой книге ученый-энтомолог рассказывает о том, как интересно наблюдать жизнь и повадки насекомых, живущих рядом с тобой: жучка трубковерта, слоника, плавунца, светлячка и других обитателей этого огромного мира живой природы.На опушке растет береза. Некоторые листья ее свернуты наподобие бумажных фунтиков. Они ничем не склеены, не сшиты, будто держатся сами собой.
В антологию включены произведения написанные в первой половине двадцатого века и объединенные темой поисков "недостающего звена" в эволюции человека. Все они не часто издавались на русском языке и, надеемся, будут интересны читателям.Содержание:* Жюль Верн. Воздушная деревня (роман, 1901)* Уильям Олден. Недостающее звено (рассказ, 1902)* Михаил Гирели. Eozon. Заря жизни (роман, 1929)* Николай Плавильщиков. Недостающее звено (повесть, 1945)
Крупный ученый и замечательный писатель Николай Николаевич Плавильщиков долгие годы работал в Зоологическом музее МГУ. Монголия, Корея, Япония, Индия, Иран, Мадагаскар, конечно, Россия — не было на планете уголка, бабочки из которого не попали бы в руки Н.Н. Плавильщикова. В уникальной коллекции ученого одних жуков-дровосеков было собрано более 50 000 экземпляров! Но ничуть не меньше, чем в науке, сделал Николай Николаевич и в литературе, оставив после себя множество совершенно замечательных научно-популярных и художественных книг.
В этой книге собраны рассказы, которые написал доктор биологических наук, профессор Николай Николаевич Плавильщиков. Герои его рассказов — это птицы, ящерицы, зебры, жирафы, комары, стрекозы…Прочитав эту книгу, вы узнаете, кто такой был Хаус — желтый котенок, и какие птицы называются бунтовщиками, и какие рыбы «вьют» гнезда, и как строят свои жилища муравьи, и еще о многих, многих повадках и особенностях жизни мира животных.
Билл Шутт, зоолог, научный сотрудник Американского музея естественной истории и почетный профессор биологии Университета Лонг-Айленда (кампус LIU Post), рассказывает естественную историю сердца человека и других животных – захватывающую историю эволюции и научного прогресса. Книга состоит из трех частей и начинается с обзора животного мира, помогающего разобраться в анатомии сердца, его функциях и эволюции. Шутт раскрывает секреты сердец насекомых, лошадей, червей, жирафов, змей и ящериц; перед нашими глазами проходит вереница сердец – большие, маленькие, холодные и даже несуществующие.
Жизнь животных, общие черты их развития и приспособления к природе возбуждают живой интерес и имеют большое воспитательное и практическое значение. Животные наших степей, как и других местностей, все еще продолжают играть огромную роль в жизни человека. Так, грызуны уничтожают тысячи тонн зерна и других продуктов; полезные мелкие птицы охраняют наши посевы и сады; рыбные богатства являются большим пищевым подспорьем. Знать глубоко жизнь животных, охранять, на основе научных методов, полезных животных и руководить борьбой с вредными, может только специалист, посвятивший этому делу всю свою жизнь.
Плодородие почвы Новороссийских степей и простор их сиздавна обусловили развитие в них скотоводства и хлебопашества. Ряд статистических цифр производительности местнаго хозяйства подтверждает, что последния являются пока единственными эксплоатационными способами степей, входящих в состав Херсонской губернии, произведения коих, кроме собственнаго потребления, находят сбыт на наших внутренних и иностранных рынках. Изследовать посильно естественныя условия развития и настоящее положение степного скотоводства с целью определения причинных моментов его ухудшения — и составляет задачу настоящаго труда.
Исчезновение мамонтовой мегафауны, которая в позднем плейстоцене доминировала в тундростепях Северного полушария от Европы до Аляски, остается одной из самых интригующих загадок. На рубеже позднего плейстоцена и голоцена произошло массовое вымирание крупных млекопитающих в постледниковой Голарктике, но некоторые из них смогли адаптироваться в новых условиях. Подзнеплейстоценовый степной бизон был одним из самых типичных представителей мамонтовой мегафауны. В Северной Америке наибольшее развитие в голоцене получила степная ветвь его потомков.
Эта книга завершает четырехтомный цикл рассказов о животных. Первая часть — беспозвоночные. Они обитают повсюду: пронизывают и воздух, и землю, и воды земные от поверхности до самых больших глубин. Как устроен осьминог и каковы его повадки? Может ли спрут потопить корабль? Миф или факт, что скорпион, окруженный кольцом из раскаленных углей, убивает себя? Об этом поведает книга. В «Ископаемых животных» рассказывается об эволюции некоторых представителей мира животных, включая человека. Как объяснить, что девонская рыба целакант сохранилась до наших дней, тогда как гигантские ящеры мезозоя вымерли? Сложный и загадочный путь эволюции животных рассматривается в контексте происхождения и развития жизни на Земле.
Эта книга — краткое, но яркое повествование о первых полностью сухопутных насекомых, с размышлениями о путях их эволюции и о средообразующей деятельности животных, постоянно воссоздающей биосферу. Она — плод длительных наблюдений автора в природе, тщательного штудирования научной литературы, а также чтения лекций. Книга в увлекательной форме расширяет горизонты школьной программы и делает более содержательным постижение соответствующих глав зоологии и экологии. По форме она может быть отнесена к особому жанру научно-художественной литературы.