Очерки по истории еврейского народа - [77]

В ту пору возобновился обычай отправлять посланцев ("шелихим") от имени патриарха (наси) и синедриона во все города Палестины и диаспоры. Эмиссары синедриона, в большинстве своем выдающиеся ученые из Явне, как, например, рабби Акива и рабби Иошуа, объезжали всю еврейскую диаспору - от Рима, Египта, Сирии, Малой Азии и Вавилонии вплоть до Мидии и Африки. Иногда к ним присоединялся и сам патриарх. Они преподавали в диаспоре "устное учение" и следили за распорядком общин. Их влияние на назначение общинных руководителей было решающим, и они обладали правом смещать нерадивых. Эти поездки имели и экономическое значение, {220} так как эмиссары привозили с собой средства, собранные в диаспоре на нужды палестинского центра.

В этот период, т. е. между 70 и 132 гг., окончательно прекратилась острая борьба между различными религиозными и политическими течениями, столь характерная для десятилетий, предшествовавших восстанию. Не слышно больше о существовании саддукеев и ессеев. Решительные меры, принятые против христианства, привели к его отрыву от иудейства. Различные еврейско-христианские секты либо вернулись к иудейству, либо окончательно отпали от него.

В Явне были приняты постановления для сохранения палестинских земель в еврейских руках. Не только стране Израиля, но и ее землям был присвоен эпитет святости. Под влиянием этой идеологии выработались предписания о выкупе земель у чужеземцев и об обязанности евреев заселить страну.

В академии в Явне были установлены формы соблюдения религиозных праздников, не связанные с прежде обязательным паломничеством в Иерусалимский храм, с храмовой обрядностью и с жертвоприношениями. Были установлены тексты молитв и порядок их чтения. Под наблюдением ученых Явне Библия была заново переведена на греческий язык прозелитом из Понта по имени Аквила. Прежний греческий перевод, составленный в эпоху Птолемеев, не соответствовал более требованиям новейшей интерпретации. На переводе Аквилы лежит отпечаток толкования "таннаев", составителей Мишны.

На собраниях законоучителей в Явне неоднократно обсуждались и решались проблемы, возникавшие в народе как в области духовного и культурного развития, так и в практической жизни. Одним из жгучих вопросов того времени был вопрос о том, как должен вести себя еврей, насильно принужденный нарушить заветы Торы.

Законоучители постановили, что в таких случаях еврей не обязан жертвовать своей жизнью для выполнения всех предписаний Торы; однако три запрета нельзя ему нарушать даже под угрозой смерти: идолопоклонство, кровопролитие и кровосмешение.

Все же в периоды массовых гонений, {221} когда власти издают особые декреты, направленные на то, чтобы заставить евреев отречься от своей религии и ее заветов, каждый еврей должен быть готов умереть за соблюдение даже самого незначительного обряда. В связи с вопросом о том, следует ли отдавать предпочтение изучению Торы или практической деятельности, было постановлено, что изучение Торы дело первостепенной важности, ибо именно оно приводит к правильным поступкам и достойному поведению.

Значительная часть обсуждений и дебатов в Явне имела своей целью не практические выводы и предписания, а выработку основных принципов иудаизма, выраженных в форме нескольких правил, обязательных для каждого еврея. Так, например, рабби Акива считает наиболее существенным заветом еврейской религии наставление, содержащееся в книге Левит (XIX, 18): "люби ближнего твоего, как самого себя".

Однако его ученик и коллега Шим'он бен-Азай кладет в основу учения библейский стих из книги Бытие (V, I): "Когда Бог сотворил человека, по подобию Божию он создал его". Таким образом рабби Акива основывает отношения между людьми на равенстве и на любви, проявляющейся в повседневной жизни, а бен-Азай базирует их на любви к богу. Любовь к ближнему не что иное, как любовь к богу, и каждый проступок по отношению к человеку является как бы оскорблением, нанесенным самому богу.

Обсуждения и решения этих и аналогичных вопросов имели огромное влияние на еврейскую литературу, на национальное мышление, на исторические пути всего народа и на уклад жизни каждого еврея на протяжении многих столетий в Палестине и в разных странах диаспоры.

Среди личностей, основавших и упрочивших органы национального руководства, не было никого из тех, кто принадлежал к священнической аристократии, стоявшей во главе иерусалимского общества до разрушения храма, или к олигархии столицы и других городов. Даже поскольку остатки этих семейств избегли участи, уготованной им римлянами, они совершенно исчезли с горизонта еврейской общественной жизни.

Общественное и духовное {222} руководство состояло исключительно из мудрецов и законоучителей. Некоторые из них были известны еще в Иерусалиме, но большинство выдвинулось лишь после разрушения храма и являлось продуктом новой действительности. Среди них имелись как потомки почетных и богатых семейств, так и люди самого бедного происхождения.

В первый период деятельности синедриона в Явне выдвигаются два ученика рабби Иоханана бен Заккая: Иегошуа бен-Ханания и Элиэзер бен-Гурканос. Иегошуа бен-Ханания был левитом и в свое время служил в храме. Уже тогда он пользовался влиянием среди законоучителей. Он был очень беден. Ремесло, которым он занимался - производство иголок - давало ему весьма скудные средства к существованию. Однако его выдающаяся личность наложила неизгладимый отпечаток на деятельность духовного руководства в Явне. Он был, несомненно, одним из вождей евреев в первые годы правления императора Адриана. В его подходе к установлению правовых норм чувствуется творческая мысль и глубокий гуманизм. Иегошуа бен-Ханания прилагал много усилий к тому, чтобы умерить раскольнические тенденции крайних элементов и чтобы мнение большинства членов синедриона было решающим, даже когда оно шло вразрез с мнением самого патриарха.