Очерки пером и карандашом из кругосветного плавания в 1857, 1858, 1859, 1860 годах - [52]

Против неприятных гигиенических условий были приняты все меры, требуемые и филантропией, и чистым расчетом, и результаты оказались удовлетворительными. Я уже упоминал о высушке низменных мест, о запрещении на всем острове возделывать рис. Около казарм и домов негоциантов разведены обширные сады, которые с каждым годом разрастаются. При горных потоках устроены сдерживающие их плотины, a водопроводы уносят воду в море. Наблюдения показали, что болезненность была более развита между солдатами, нежели между торговым народом; но генерал Джервойс (Jervois) понял, как много значит занятие делом, мало интересующим человека. Он сделал много своим гуманным обращением: дал солдатам больше свободы; смягчил, на сколько можно было дисциплину; улучшил пищу и поместил их просторнее; во время скуки и бездействия, он старался, чем и как мог, защищать их и доставлял им различные развлечения. Вообще теперь, можно сказать, Гон-Конг с каждым годом теряет свою репутацию нездорового места и становится в общий уровень с другими местами, находящимися у тропиков.

В Гон-Конге много дикорастущих цветов. Ixora coccenea и лиловый цветок Chirita chinensis часто украшают дикие обрывы; разноцветные Lagerstrômia пестрят берега и долины. Замечательно, что красивейшие растения в Гон-Конге растут на горах, на высоте 2,000 фут. В северных провинциях Китая, равно и в Чусане, те же растения, по замечанию некоторых ботаников, находятся гораздо ниже. Многие виды азалии покрывают обрывы скал в 1,500 ф. вышины, также как и красивейшее из здешних растений Euryanthus reticulatus, столь любимое китайцами. Оно цветет в феврале и марте, около китайского нового года. Китайцы ветвями его украшают свои дома. Сорванные бутоны распускаются в воде и сохраняют до двух недель всю свежесть и красоту. Из этих горных цветов дети составляют красивые букеты и продают их за грошовую цену. Впрочем, с нас брали по шиллингу. Из дерев самое обыкновенное китайская сосна (Pinus chinensis), сальное дерево (плодов его ни на что не употребляют). различные виды ficus, наконец, всевозможные виды бамбука, легкая зелень которого составляет красоту китайского ландшафта. фруктовые деревья: манго, leechee, ноплап. wangpee, апельсины, лимоны, гранаты и бананы. Их плодами завалены тесные китайские рынки. Но покамест довольно. После скажу несколько елов о торговле и других более серьезных сторонах этой английской колонии, a теперь буду описывать свои впечатления.

На другой день, когда жар несколько спал. Мы съехали на берег, я и К. У каменной пристани толпилось несколько шлюпок, так что надо было проталкиваться. Китаянки с лукавою улыбкой смотрели на нас из своих плавучих кибиток. У самого берега шла широкая улица, вся застроенная громадными купеческими домами. Прямо против пристани еще желтел обделываемый обрыв, и крутые подъемы вели на холмы и террасы. Часто, вместо поперечных улиц, шли крутые каменные лестницы с бесконечным числом ступенек.

Первая улица была, очевидно, капитальною улицей города; вот мы и пошли по ней. Европейские дома, необыкновенно высокие, обнесены со всех сторон каменными верандами; часто тянулись огромные здания с высокими оградами, с портиками, колоннадами. Около одного из таких зданий разрастался красивыми деревьями молодой сад: это казармы, которых здесь много; они-то смотрят издали великолепными дворцами. Вообще, дома здесь не прячутся в зелени, как в Сингапуре, a гордо высятся своими серыми, массивными стенами на террасах и уступах. Так как город выстроен амфитеатром по склону горы, то дом, кажется, стоит над домом и виден весь со своим фундаментом и палисадом. Много домов еще строится. До закладки фундамента выводят легкое строение из бамбуковых жердей, как будто клетку для какой-нибудь баснословной птицы; над клеткой делают высокую тростниковую крышу, дающую постоянную тень рабочим, и под этим импровизированным павильоном начинают уже правильную стройку. Эти клетки служат также основанием для лесов, и приводят в недоумение видящего их в первый раз. Скоро по нашей дороге европейские дома прекратились, и потянулся ряд низких китайских домиков, с лавками, мастерскими, цирюльнями, кумирнями, вывесками, старухами, китайцами, — словом, со всеми тем, что мы видели в китайском квартале Сингапура. Одна была разница: в Сингапуре не видно женщин, a здесь их столько что ими по русской пословице, хоть забор подпирай или пруд пруди. Вот идет их целая толпа; впереди коротконогая фигурка, с рукавами на отлете, с косой, изогнувшейся сзади громадным колесом, блистающим кольцами и бусами. Она семенит своими крохотными ножками, на которых болтаются широкие складки коротких панталон. Передняя что-то скрипит на своем мудреном наречии, и, как видно, она колонновожатый всей толпы. Почти на всех ярко-синие кофты. A вот другая группа, которая тоже не встречалась в Сингапуре. Шесть китайцев, с связанными вместе в один узел косами, и при них один полицейский. Видно недаром Если они что-нибудь украли, то наденут им страшно тяжелые цепи на руки и на ноги и выгонят на тропическое солнце ломать камни, копать землю, и не скоро освободятся они от этого беспокойного убора. A если сделали что-нибудь похуже, — придушили, например, какого-нибудь беззащитного негоцианта, — то и с ними не задумаются сделать то же самое.