Очерки о проклятых науках. У порога тайны - [161]

Испуганному доктору хватило времени лишь на то, чтобы вновь усыпить ее и свести на нет прежнее внушение посредством нового.

Ему нетрудно было этого добиться; однако ему не удалось устранить травматические последствия этого безобразного эксперимента. Бедный ребенок увидел смерть вблизи: в его желудке открылась округлая язвочка, и девочка была обязана медленным выздоровлением от столь серьезного недуга лишь своему крепкому юному здоровью. С другой стороны, молодой практикующий врач, который не был злым человеком, полностью излечился, как я полагаю, от непреодолимой тяги к рискованным экспериментам.

Я видел также, как хорошенькая девочка из народа, очень скромная и порядочная, разделась донага и исполнила в этом «наряде» очень вольный ригодон. При этом присутствовало одиннадцать человек, в том числе трое молодых докторов, четверо студентов и один фармацевт — все молодые люди!

Чтобы добиться этого принесения в жертву ее последней стыдливости, не потребовалось даже усыплять ее. Достаточно было взять ее за руку и пристально посмотреть ей в глаза, дважды повторив приказание снять платье… Она была в буквальном смысле околдована: ею завладел бес нечестивого танца.

Когда она снова оделась и вышла из очарованного состояния, ей рассказали о том, что она сделала, и девочка покраснела до самых ушей, но не захотела ничему верить.

Это было предусмотрено. Автор фривольной проделки, к нашему удивлению, назвавший ее «небольшой подлостью», грубо завладел одной уликой, наиболее оскорбительной для бедной девочки, но также и самой неоспоримой… По предъявлении этого вещественного и неопровержимого доказательства она расплакалась навзрыд.

И когда ее возвратили излишне доверчивому отцу, за один луидор доверившему свою дочь д-ру **, никто не посмел хвастаться успехом столь низменного злоупотребления доверием. Сама девочка тоже молчала, глотая обиду, которую она смогла забыть только шесть лет спустя!

Наконец, я видел своими глазами, как один мальчик нанес собственной матери три сильных удара кинжалом в область сердца (разумеется, речь идет об одном из тех театральных кинжалов, лезвие которых прячется в рукоятке благодаря искусно встроенной пружине). Пациент, которому было шестнадцать лет, находился в состоянии бодрствования, но под деспотической властью внушения.

Те, кто знает, как часты случаи рецидивов в повелительном внутреннем акте, определяющем выполнение внушенной воли, поймут всё безрассудство этого третьего эксперимента.

Каким бедствием становится Магнетизм в неосторожных или бессовестных руках! К тому же авторы трех «подвигов», рассказанных выше, не были злобными людьми и вовсе не преследовали преступных целей. Они всего-навсего повиновались нездоровому любопытству, прикрытому, в их собственных глазах, достойным именем «научного рвения»: при необходимости они сослались бы на те привилегии экспериментальных вольностей, которые считаются неотъемлемыми на суде современной совести.

Но представим себе преступника, достаточно образованного для того, чтобы приспособить классические приемы гипнотизма к осуществлению своих скверных замыслов. Если он наткнется на чувствительных пациентов, то воспользуется ими как тайными «руками», чтобы поразить того, кто служит препятствием для его устремлений; между тем как, усмехаясь и прячась в тени, где его никто не обнаружит, он будет дожидаться, пока его жертвы, сраженные одна за другой, не устелят своими трупами дорогу, которую преграждали их стесняющие личности.

Так будьте же осторожны! Я утверждаю, что этот презренный негодяй мог бы не только украсть, убить и так далее через других людей, но также скрыться от всех нескромных подозрений.

Рассказывают, как ученые-психологи, и вместе с тем умелые физиологи, сумели в подобном случае разоблачить злодея, распутав очень сложный клубок его гипнотизерских хитростей; но я утверждаю, что эти козни были просто неумело подстроены. Провидение позволило, чтобы этот человек, считая невозможным, что подозрения падут, в первую очередь, на него, упустил какую-то деталь в тех мерах предосторожности, которыми он себя окружил. И в самом деле, его расчеты даже вышли за пределы того, что важно было предусмотреть в любых других обстоятельствах. Он говорил себе: «Я знаю свою сомнамбулу; в бодрствующем состоянии она не сохраняет никаких воспоминаний о том, что я внушил ей во время гипноза. Поэтому я вобью ей в голову, что она должна убить N…; совершая это преступление, она будет думать, что действует по своей воле. Для пущей уверенности я могу убедить ее также в том, что она ненавидит N…, виновного в какой-то мнимой несправедливости по отношению к ней; стало быть, она сознается судьям в том, что убила N… из мести. И все поверят ей». Негодяй прекрасно рассудил; всё, что он предусмотрел, в точности осуществилось[516]. К несчастью для него, двойной чудесной случайности было угодно, чтобы: 1) следственный судья, несколько лет назад пристрастившийся к гипнотизму, был умственно обращен именно в эту сторону и 2) он неизвестным образом узнал, что обвиняемый обычно выступал пациентом подлинного виновника. Это оказалось достаточно, чтобы погубить последнего. Судья сразу же