Очерки Крыма - [3]

Настоящее издание знаменитой и даже в какой-то мере легендарной книги печатается по третьему, иллюстрированному изданию, вышедшему в 1902 году. При публикации издатели сохранили авторский подход к тексту — он совершенно идентичен, изменения коснулись только орфографии и пунктуации, которые приведены к современной норме печати, и исправлены очевидные опечатки. Правда, при этом пришлось сохранить некоторые опечатки, переходившие из издания в издание. Внимательный читатель без сомнения наткнется на несколько невразумительных фраз, смысл которых мог бы прояснить только сам автор.

Для того чтобы максимально сохранить целостность восприятия книги, решено было повторить иллюстративный ряд. К тому же иллюстрации издания 1902 года представляют немалую документальную ценность, поскольку на фотографиях зафиксированы наиболее живописные виды Крыма по состоянию на начало ХХ века. К сожалению, качество оригинала таково, что репродуцировать все иллюстрации не удалось. Решено было также изменить расположение иллюстраций в тексте, приблизив их к соответствующим описаниям.

Пусть же современный читатель приобщится к волшебному очарованию давно ушедшей красоты Крыма, красоты, которая вроде совсем еще недавно, и в то же время так давно, согревала души и сердца посетивших его людей.

П. Коньков

Несколько слов для вступления к первому изданию

Я первый раз познакомился с Крымом в начале 1866 г. С тех пор я прожил в нем безвыездно несколько лет; я посетил не раз все его уголки, осмотрел все его памятники, прочел все, что мог достать о древней истории Крыма.

Когда на опыте изведаешь характерные черты края и в течение долгого времени сталкиваешься с разнообразными живыми элементами его, край делается родным, не только знакомым. Свои впечатления от встречи с новым миром, открывшимся для меня в Крыму, я выражал рядом отрывочных очерков, не имевших определенного плана. Теперь, когда этих очерков набралось довольно много, я увидел, что, несмотря на отсутствие в них всякой систематичности, они представляют достаточно полную картину Крыма.

Крымские степи, крымские горы, крымское море, легенды и развалины древности, легенды и развалины роковой истории нового времени, Бахчисарай и Севастополь, Южный берег и пещерные города — все типичное Крыма нашло свое место на страницах этих очерков. Правда, я не стеснял себя последовательностью и внешнею полнотою описания… Я говорил только о том, о чем мне хотелось, и так, как мне хотелось. Я не собирался составлять ни географического словаря, ни исторического трактата, ни путеводителя по Крыму. Я работал, как работает художник-живописец, набрасывая в свой путевой альбом все, что поражает его: то интересную сцену местного быта, то пейзаж, то портрет прохожего, то тщательную копию какого-нибудь памятника древности.

Оттого некоторые очерки мои имеют характер дневника, некоторые — характер исследования. Я держусь того мнения, что передача свободною кистью наиболее выразительных, типических черт предмета более знакомит нас с его сущностью, чем обстоятельное, но бесцветное и холодное описание его. Поэтому я понадеялся, что и для читателя моего дорогой для меня облик Крыма обрисуется живее и рельефнее, если я передам во всем их первоначальном тепле искренние впечатления своего первого знакомства с Крымом.

Я бы мог, конечно, во многом обработать, дополнить и пересоздать их. Но я не сдал этого намеренно.

Как бы много слабостей и ошибок ни заключалось в искреннем излиянии первого чувства, все-таки слова первой любви имеют недосягаемую силу правды и красоты своего рода, какими бы неумелыми устами ни произносились они. Исправлением своих очерков я именно боялся спугнуть этот неподдельный аромат своей первой любви к Крыму. Передавая их на суд публики, я прошу только, чтобы от них не требовали того, чего они не обещают, чтобы читатель видел в моей книге только ряд свободных этюдов, без всякой заданной цели.

Может быть, очерки мои воскресят в памяти некоторых сколько-нибудь живо и верно картины крымской жизни и природы; может быть, человеку, не знающему Крыма, они нарисуют сколько-нибудь выразительно те особенности этой природы и жизни, которых мы, русские не найдем нигде больше в своем отечестве, и соблазнят его узнать живой Крым, насладиться его оригинальностью, его красотою. Если читатель вынесет из этого знакомства с Крымом то же очарование, какое вынес я; если ему потом, в нашей прозаической северной родине, сквозь однообразные равнины сплошных снегов или сплошного хлеба, будет мерцать вдали, как утешительная звезда, сладостное воспоминание о крымской неге, крымских красках, крымском солнце, то труд мой я не буду считать напрасным. В наши дни, может быть, рискованно выставлять на своей книге такой анахронически девиз, как Pflichtloser Genuss. Но я в этом вопросе имею свое мнение.

Достойны жалости люди, которые делают девизом всей своей жизни это "наслаждение, свободное от обязанностей"; но, по-моему, жалости достойны и те, которые по какому-то узко-монашескому складу духа считают наслаждение несовместимым с обязанностью, противоречащим обязанности. Чем больше горя в жизни людей, чем больше несовершенств в устройстве нашего общества, тем насущнее необходимость утешенья и развлечения. Впечатления, которые могут, хотя на несколько часов, разгладить морщины забот и потрясти унылый сон апатии, не должны признаваться элементом враждебным для насущных потребностей общества. Они делают такое же полезное общественное дело, как и всякое прямое воздействие на познания и убеждения человека.