Очерки истории российской внешней разведки. Том 2 - [102]

.

Эти банды создавались и засылались на советскую территорию с ведома польской разведки и Генерального штаба, а также французской военной миссии во главе с генералом Нисселем (по соглашению держав Антанты в декабре 1917 года Польша отошла под французское влияние, Прибалтика — под английское), которые были в курсе творимых этими бандами злодеяний на советской земле. Варшавской резидентурой было подтверждено, что собственно польские спецслужбы уделяли основное внимание проведению разведывательной работы на Украине и в Белоруссии, где стремились создать массовую шпионскую сеть. Это, судя по документам организации Б. Савинкова, заключившей тайное соглашение с польскими властями о взаимодействии, было связано с планами образования «самостоятельной Белоруссии» под протекторатом Польши и передачи последней западных уездов Волынской и Подольской губерний, предоставления польским военным и предпринимателям выхода к Одесскому порту. Со стороны Варшавы это означало некоторое уменьшение ее «аппетита» по сравнению с маем 1920 года, когда польским правительством было подготовлено по существу колониальное соглашение с руководством так называемой Украинской национальной республики[34].

На протяжении 20-х годов ИНО тщательно отслеживал настойчивые попытки Варшавы сколотить антисоветский блок в регионе. Так, по инициативе поляков неоднократно представители генеральных штабов и спецслужб Польши, Латвии, Эстонии, Литвы, Финляндии и Румынии в конфиденциальном порядке проводили обмен мнениями о перспективах создания польско-балтийского союза. Определялось, какая страна будет вести разведку в том или ином районе СССР. Принимая во внимание широкий размах такого рода деятельности правящих кругов Польши, для усиления разведки был создан филиал варшавской резидентуры в Гданьске.

Одной из задач варшавской резидентуры являлось содействие в решении вопроса о возвращении российских военнопленных в войне с Польшей 1920 года. В отношении их польские власти нарушили общепринятые нормы обращения, что вызвало смерть нескольких десятков тысяч пленных. В ноте Наркоминдела РСФСР от 9 сентября 1921 г. на польскую сторону возлагалась ответственность за тот факт, что «из 130 тысяч русских пленных в Польше умерло 60 тысяч»[35]. Если даже принять польские данные, определяющие общее число военнопленных в 100 тысяч человек, и сравнить их с результатами репатриации (на август 1921 года выехало на родину 51 216 пленных, осталось — около 24 тысяч), то и в этом случае смертность остается весьма значительной — 25 тысяч человек.

Несмотря на то что разведка благодаря своевременному получению информации способствовала некоторой нормализации обстановки в приграничных с Польшей районах, а также поиску путей улучшения советско-польских отношений, в ее работе не все шло гладко. Так, в середине 20-х годов выяснилось, что значительная часть добываемых варшавской резидентурой сведений относится к разряду дезинформации. Это стало печальным результатом пренебрежения к проверке добросовестности источников сведений. Среди них оказались провокаторы, используя которых польские власти организовывали шумные антисоветские кампании.

Эти провалы частично компенсировались за счет результативной работы других разведточек ИНО. Например, резидентура в Париже добывала секретные сведения о деятельности польского МИД, дипломатической и военной миссий Польши во Франции. Активно работала по Польше и резидентура в Берлине. Кроме того, созданные в Германии нелегальные группы Беера и Монда в конце 20-х годов начали специализироваться на польской проблематике.

В государствах Балтии ИНО имел в 20-е годы резидентуры в Ковно, Риге, Таллине и Либаве. Разведывательная информация по этим странам поступала также из Стокгольма, Копенгагена и Гельсингфорса. Здесь, особенно на начальном этапе, решались задачи, во многом схожие с работой по Польше, — срыв подрывных акций, попыток вооруженных выступлений против России и т. п. Один из сотрудников ИНО, наблюдавший на месте деятельность иностранных разведок в Прибалтике, в своем докладе писал: «Эстония, первая заключив мир с большевистским правительством, привлекла к себе внимание не только непосредственно заинтересованных Англии, Франции, Америки, но и других государств, вплоть до Японии… Военные миссии союзников не были расформированы, превратились в центры шпионажа против России, пользуясь услугами для этого эстонского Генштаба и создавая параллельно собственную агентуру при посредстве русских эмигрантов».

Еще одним местом, откуда руководство США получало информацию о положении в России, была Рига. В 20-е годы в Латвии проходили «школу» кадры госдепартамента по «русским делам»: Р. Келли, Э. Янг, Ч. Болен, Дж. Кеннан и другие, оставившие впоследствии заметный след в американо-советских отношениях.

К сожалению, скудные архивные материалы не позволяют полно представить участников секретной работы в Прибалтике. Пролить свет на это в какой-то мере помогут сведения о резидентуре ИНО в столице Литвы — Ковно. Резидентура там была создана в 1921 году. Ее руководитель по прикрытию был сотрудником аппарата военного атташе и поэтому представлял одновременно разведывательное управление Красной Армии. В переписке с Центром использовались условные наименования. Иногда адреса путали. Тогда глава ИНО Могилевский писал руководителю военной разведки Берзину: «Пакет, который должен быть послан Вам, попал почему-то ко мне… Очень извиняюсь и посылаю с нарочным».