Очерки истории чумы (фрагменты) - [32]

Приказчик рыбной ватаги купца Платонова, Флавиев, чуть не погиб при попытке передать в станичное управление Копановской станицы официально предписание их же атамана о командировании в Ветлянку нескольких урядников для дисциплинарных и санитарных целей. Вот его рассказ, опубликованный в «Астраханском листке» в 1880 г.

«Приехав в Копановскую станицу 13 декабря, часов в 8 вечера, я зашел в лавку Кунгурцева купить папирос, но сын Кунгурцева, увидав меня, испугался и убежал. Из лавки я пошел в станичное правление, но бывшие там казаки не допустили меня и, окруживши, стали грозить убить. Предписание полковника Плеханова они, однако, взяли и, прочитавши его, пришли в ярость. “Как! Детей наших требуют на смерть! — орали казаки. — «Нет, этому не бывать!” Голос мой заглушился голосом толпы человек в 200. Орали и в станичном управлении и около. Я был прижат между правлением и станционным двором, но казаки близко ко мне не подходили, а только кричали: “Зачем приехал сюда? Он чумной!” Наконец из толпы выделился голос одного казака: «Убить его! Чего смотрите, — в воду!» Толпа подхватила этот крик, и положение мое было некрасиво. В отчаянии я закричал, что было сил: “Не подходите ко мне, убью!” Оружия при мне не было, была только лимонадная бутылка, услужливо данная мне атаманом Лебедевым. Бутылку эту, благодаря темноте, я выдал за револьвер, и она произвела магическое действие. Толпа начала редеть, а при наступлении моем, разбежалась. Не добившись ни спирта, ни ответа на предписание полковника Плеханова, я поехал в Ветлянку на почтовых лошадях, которые на этот раз были очень быстро запряжены для меня по распоряжению станичного начальства. По дороге я заехал к Колпановскому священнику, отцу Флавию Колпикову, желая исповедоваться, но отец Флавий не принял меня и, на просьбу исповедовать, через калитку отказал».

Среднего человека в станице не осталось, люди расслоились на трусов и героев. Заболев чумой, доктор Кох, не желая подвергать опасности заражения хозяина дома, в котором он жил (священника Гуса-кова), сам отправился в больницу. Не найдя себе места из-за лежащих повсюду покойников, он стянул одного из них с кровати и лег на его место. Кох умер 15 декабря.

Ветлянский священник, отец Матвей Гусаков, не прятался в доме, а деятельно старался помочь станичникам в их беде. Однако и он заразился и 14 декабря умер. Никто из казаков не взялся его хоронить. Могилу в мерзлой земле были вынуждены выкопать его старуха мать и беременная жена. И та и другая вскоре заболели и умерли.

Фельдшер Стиркас, как ловкий человек, сумел отговориться собственной болезнью и болезнью жены, заодно он заручился запросом копановского станичного управления. Благодаря этому он отпросился у доктора Коха и уехал домой, в станицу Копановскую. На место Стиркаса был прислан фельдшер станицы Михайловская, Семенов. Приятель Стиркаса из «нечумного времени», фельдшер Трубилов, погиб 4 декабря, а заменивший его фельдшер Семенов — 7 декабря.

Всего между 4 и 21 декабря умерли 6 фельдшеров: Трубилов, Степанов, Беляков, Семенов, Анискин и Коноплянников (рис. 16).

16. Плита с могилы жертв Ветлянской чумы. В настоящее время она установлена на одном из зданий во дворе Ростовского противочумного института. Фотография из книги И.В. Домарадского (1998)

Однако одни и те же люди могли показывать как образцы мужественности в поведении, так и проявлять гнусность, а иногда и трусость. Чума «ломала» даже самых храбрых.

Лихой и энергичный приказчик Флавиев, безвозмездно взял на себя обязанности смотрителя больниц, безбоязненно посещал больных чумой и ухаживал за ними, чем вызвал к себе чувство уважения и удивления. Однако не раз было замечено, что в конце дня, он, будучи пьяным, выбегал из больницы и гонялся за казаками, угрожая заразить их чумой.

Фельдшер Васильев, с целью побудить родных не бросать своих близких на произвол судьбы, целовал больных в их присутствии. Однако накопившийся страх заставил и его бежать из Ветлянки через уже организованную кордонную цепь. Васильев был пойман в Енотаевске и доставлен обратно в Ветлянку, и хотя по закону тех лет за свой поступок он должен был подлежать наказанию смертной казнью, его, ввиду бывших заслуг, простили (если, конечно, принудительное возвращение в очаг легочной чумы можно так назвать).

В Ветлянке появились и свои «стервятники эпидемии». В этой связи показательна судьба семилетнего Пети Щербакова. После смерти матери его с двумя братьями поместили в приют, организованный в Вет-лянке Ириной Пономаревой (умерла от чумы) для детей, оставшихся без родителей. Приют, когда в нем обнаружились заболевания чумой, был заперт снаружи, чтобы из него никто не мог уйти и занести болезнь в другие семьи. Так как заболевания обнаружились почти одновременно, а не болел только Петя, ему пришлось исполнять обязанности «милосердного» (т.е. санитара) в отношении других детей. Он их выполнял до тех пор, пока все дети, в том числе и его братья, не погибли от чумы. Последней умерла маленькая девочка, Василиса Пономарева. Это случилось ночью. Тогда мальчик, оставшись один среди трупов своих товарищей и до этого стойко переносивший ужасы чумного изолятора, упал духом. Он разбил окно и стал звать на помощь. Из приюта его забрала Пелагия Белова ухаживать за своими больными родственниками, изолированными в летней кухне, куда она заперла и Петю. Через окно она подавала ему все необходимое, а после смерти больных Пелагия заставила его провести в помещении уборку. Чума, в конце концов, настигла и Петю, у него появился чумной бубон на шее, но Белова не потрудилась ухаживать за ним, в награду за его труд она без колебаний выгнала его на улицу. Больного Петю приютила у себя болевшая в первом периоде эпидемии бубонной чумой Василиса Астахова, за что взяла с него из имущества, оставшегося после смерти родных мальчика, корову.