Очерки и рассказы из старинного быта Польши - [49]

Король остановился у несвижской приходской церкви и вошёл в неё. Там он сел на приготовленное для него кресло, а шесть рыцарей огромного роста, в тяжёлых стальных доспехах, заняли места по бокам королевского трона. Духовник Радзивилла произнёс королю приветственную речь, в которой он сказал, между прочим, что не зачем дивиться Радзивиллам, если к ним приходят короли, так как в Несвиже был у них блаженной памяти король польский Сигизмунд II Август, желая вступить в брак с Барбарою Радзивилл; был и король Михаил Вишневецкий, близкий родственник Радзивиллам; что был наконец здесь и знаменитый освободитель Вены Ян Собеский, родившийся от княжны Радзивилл, но что всё-таки, несмотря на это, прибытие его величества короля Станислава Августа князь Радзивилл считает для себя за особенную честь.

Король провёл пять дней в Несвиже. В это время праздник сменялся праздником. Между прочими увеселениями была представлена на несвижских прудах осада Гибралтара.

Был впрочем ещё и третий случай, выказавший богатство князей Радзивиллов — это похороны отца князя Карла, великого гетмана литовского. «Panie Kochanku» к похоронам отца готовился несколько лет: многие украшения костёла, — куда был внесён стоявший до того времени в склепе гроб гетмана, — были выписаны из Парижа. К похоронам гетмана съехалась в Несвиж почти вся литовская шляхта; сто экипажей, каждый запряжённый четырьмя конями, были готовы во всякое время к услугам гостей. Похороны гетмана стоили более 1.000.000 польских злотых, не считая огромных издержек на вина.

Богатство и могущество Радзивилла и его влияние на шляхту обнаруживались также и при его поездках в гости, при отправлении на охоту и приездах его на шляхетские сеймики.

Приём такого гостя, как Радзивилл, обходился тому, кого он удостаивал своим посещением, иногда до 30.000 злотых. Когда «Panie Kochanku» приезжал в гости к какому-нибудь шляхтичу, то хозяин, со всеми своими гостями, спешил встретить его на границах своих владений; при появлении князя раздавались громкие восклицания: «Да здравствует наш князь, краса литовской провинции!» В знак же уважения к дорогому гостю вся шляхта, встречавшая Радзивилла, соскакивала с коней, хотя бы в то время лежал самый глубокий снег, или была бы грязь по колени; но зато и сам князь, в свою очередь, выходил из саней, здоровался, стоя в снегу или в грязи, с каждым из шляхтичей, так что иногда такая встреча длилась по несколько часов.

Поздоровавшись и перецеловавшись со всеми шляхтичами, князь уж не влезал в свои сани, но садился на коня и отправлялся верхом вместе со всеми. При подъезде к дому и хозяин и гости поспешали обогнать князя, чтобы снова встретить его на крыльце всей ватагой. Во время обедов и ужинов, гости, очарованные любезностью князя, нередко стаскивали с него сапог, и пили из этого сапога венгерское за здоровье добродушного магната.

Отправление «Panie Kochanku» на охоту тоже было делом не последним. Кстати заметим при этом, что он, проезжая от Немана до Двины и от Двины к Висле, мог всегда ночевать в своих владениях, — так широко раскидывались они по всей Литве.

При поездках Радзивилла на охоту, впереди его ехало несколько вершников, впереди которых находился придворный маршалок Радзивилла. Маршалок замечал вязками соломы дорогу, если она выходила на просёлки, и отправлял в лес одного из ловчих, который замечал тропинки, посыпая их ельником. На дороге поезд увеличивался, как снежный ком, всё более и более, потому что беспрестанно выезжали навстречу князю все окольные шляхтичи и присоединялись к следовавшей за ним толпе.

Маршалок распоряжался заготовлением на дороге всего необходимого; по его распоряжению, на всём пути строили будки и шалаши; по вечерам, если останавливался княжеский поезд на ночлег, около того места зажигались бесчисленные огни, вокруг которых, и в лесу, и в поле, широко размещались спутники князя. Ночёвка их напоминала цыганский табор: кони ржали, пощипывая траву; слышалось беспрестанно ворчание и лай гончих собак, и раздавался весёлый говор и песни охотников, отзывавшиеся и удалью и беззаботностью.

Местечки, через которые проезжал Радзивилл, были рады гостям, потому что князь обращался со всеми не так, как другие магнаты, — он был постоянно и добр и приветлив.

Шляхетские сеймики, на которые приезжал Радзивилл, обнаруживали не столько его значение, как магната, сколько любовь к нему шляхты и собственное его желание приобрести для себя расположение своих односословников.

Обыкновенно «Panie Kochanku» являлся на сеймики в Новогрудок, и останавливался в келье настоятеля тамошнего монастыря. Весь город при приезде князя кипел жизнью. Двор монастыря загромождали фуры с мукой, солониной, с пивом, назначенным для угощения шляхтичей, которые, разведя огромные костры, укладывались спать на монастырском дворе. На счёт князя, во всё продолжение сеймиков, убивали каждый день двух волов для кормления шляхты. В течение этого времени он обедал каждый день два раза: раз со всею шляхтою на дворе, а другой раз только с избранными своими гостями в настоятельских покоях.

Желая как можно более расположить к себе шляхту, бывшую на сеймиках, «Panie Kochanku», окружённый толпою шляхтичей, нередко начинал с того, что снимал с себя шапку и дарил её одному из близ стоявших около него сограждан, потом снимал дорогой пояс и с ним делал то же; далее доходила очередь до бриллиантов булавки, до кунтуша; и таким образом подобная раздача оканчивалась обыкновенно тем, что Радзивилл, раздевшись почти донага, садился в простую телегу, на которой стояла огромная бочка вина, и шляхта, приведённая в восторг любезностью и щедростью магната, впрягшись в телегу, тащила её на себе по улицам Новогрудка. Поезд останавливался время от времени, и каждый шляхтич, который только хотел, мог получить или кубок, или целый гарнец вина из бочки, находившейся на телеге; причём сам князь вытаскивал из бочки затычку и уговаривал шляхтичей избрать тех, кому он покровительствовал.