Очерки и рассказы из старинного быта Польши - [24]

Страшная молва, которая, как мы сказали, начала распространяться о покинутом замке, отгоняла от него проезжих и прохожих во всякую пору, в особенности же тогда, когда начинало садиться солнце и близились сумерки и ночь. Все с ужасом спешили удалиться от этого заклятого места, и потому окрестные поселяне не мало подивились, когда они увидели в поздние сумерки трёх всадников, скакавших к страшному месту.

Илинич и его спутники подъехали в замку; из них первый въехал во двор замка; двое же других затворили за ним плаксиво заскрипевшие ворота и забили их большим волом, так что теперь уже не было никакой возможности выйти из замка без посторонней помощи извне.

Войдя во двор замка, Илинич соскочил с коня и отвёл его в конюшню. Изумился Илинич, найдя там и засыпанный овёс, и большой ворох сена. Борясь и с неверием к дьявольским наваждениям, и с суеверным страхом, который так свойствен людям, Илинич не знал, как объяснить эту странность.

Привязав коня, одинокий Яцек вошёл в замок. Какими-то бесконечными пропастями казались ему в полутьме пустые и огромные залы. Всё было тихо, и только эхо повторяло каждый шаг и каждый шорох Илинича; несколько раз останавливался он посреди зал и, притаив дыхание, желал удостовериться в тишине, господствовавшей вокруг него.

Переходя из залы в залу, Илинич вошёл в круглую комнату, составлявшую часть башни; заметно было, что комната эта служила некогда оружейной. На стенах её оставалось ещё кое-какое старое оружие, висели оленьи рога и кабаньи клыки.

— Вот здесь переночую я, — подумал Илинич.

В это время набегавшие на небо тучи стали мало-помалу рассеиваться и в проредях их выглянул месяц, бросивший полосы золотистого света в узкие окна замка. Илинич, пользуясь этим, подошёл к окну и при свете луны осмотрел винтовку и саблю. Оказывалось, что нечистая сила не свернула замка на винтовке и не забила её дула и не надломила клинка сабли. Успокоившись от суеверного страха, Илинич снял с груди ковчежец, данный ему невестой, поцеловал его и положил его перед собою на столе, а потом, став на колени, начал молиться. Долго и усердно молился он, поминая в своей молитве Ванду, которая каким-то лёгким призраком носилась в его тревожных мыслях.

Окончив молитву, Илинич, в ожидании рассвета, прилёг на дубовой скамье.

Он уже начинал полудремать, когда в отдалённых покоях замка послышался какой-то шум. Илинич привстал, взялся сперва за ружьё, потом за рукоятку сабли, и крепко сжав её начал прислушиваться. Шум становился всё явственнее, и наконец в соседней комнате, послышались тяжёлые шаги нескольких человек.

— Пресвятая Богородица, помоги мне!.. — прошептал Илинич и приготовился к обороне.

Едва начало светать, а уж в Придольском замке все поднялись на ноги.

Как только проснулся воевода, то первыми его словами были: «А что, пан Яцек вернулся из Ильгова?»

Опечалился Ильговский, получив отрицательный ответ. Он приказал закладывать поскорее лошадей и в сопровождении нескольких шляхтичей, живших при его дворе, отправился в Ильгов, запретив сказывать гостям и в особенности Ванде об этой поездке. Не успел, впрочем, воевода выехать из ворот, как в замке поднялась суматоха — Ванда пропала.

Долго искали её все, а в том числе и сам воевода, который однако нашёл молодую девушку, заглянув в каплицу. Там, заливаясь слезами, Ванда лежала на ступенях алтаря. Она не заметила, как взглянул на неё воевода; Ильговский же не велел тревожить Ванду и поспешил выехать из замка.

Путь был не слишком далёк, и воевода скоро подъехал к покинутому жилищу своих предков. Проворно прислужники его отбили кол, припиравший ворота, и Ильговский, с живостью юноши выскочив из колымаги, пошёл в замок в сопровождении всех приехавших с ним.

Сердце старика сильно забилось, когда при самом входе на лестницу он увидел на её ступенях следы ещё не запёкшейся крови; тревожно спешил он из покоя в покой по кровавому следу и наконец вошёл в оружейную.

— Боже мой! Что здесь такое?.. — вскрикнул с ужасом Ильговский.

Посреди залы лежал Илинич, облитый кровью; одной рукой он силился зажать рану на голове, как будто желая удержать струившуюся из неё кровь, другой рукой он сжимал окровавленную саблю.

— Зачем ты не послушал меня, дорогой мой Яцек… — бормотал старик, ломая в отчаянии руки.

Ильговский стал на колени подле раненого и тревожно смотрел, не таится ли ещё в нём признаков жизни.

— Он ещё жив! — радостно вскрикнул Ильговский, продолжая смотреть на Илинича, который в это время силился открыть глаза.

Между спутниками воеводы находились и такие, которые уж не раз бывали в битвах и умели обращаться с ранеными. При Илиниче нашли кусок хлеба, кусок этот обмотали паутиной и, сделав из него род пластыря, приложили к ране. Кровь вскоре унялась. Принесли воды, обмыли лицо и голову Илиничу, и после этого признаки возвращавшейся в нему жизни сделались заметнее. Бережно положили раненого в колымагу, а между тем воевода разослал бывших при нём шляхтичей во все стороны искать лекарей.

Колымага двинулась в обратный путь шагом. Воевода боялся, что скорая езда раскроет рану Илинича, и старик беспрестанно напоминал, чтоб ехали как можно осторожнее.