Очерки агентурной борьбы: Кёнигсберг, Данциг, Берлин, Варшава, Париж. 1920–1930-е годы - [53]
Вопрос второй: зная о попытках Протце через Вера возобновить связь с представителями Франца (Дидушка), зачем советские разведчики сознательно через Гесслинга осуществили вербовочный выход на Вера, тем самым фактически выполнив намерение Протце возобновить с ними связь (общность интересов)? Какими мотивами они руководствовались?
Правда, если учесть, что по сравнению с приближенным к Протце Вером Гесслинг, в глазах советских разведчиков, представлял относительную ценность и они, вербуя Вера, намеревались «поймать в небе журавля», когда «синица» — Гесслинг — была уже в руках, то логика их действий вполне понятна. Непонятно другое: почему, имея веские подозрения о том, что за спиной Вера «маячит» Протце, они тем не менее пошли на его вербовку.
Третий вопрос следует адресовать уже немецким разведчикам и, прежде всего, самому Протце. Но пока еще одно небольшое отступление. Мы уже упоминали, что в операциях по «инфильтрации» в агентурную сеть противника самым важным является ее начальный этап, включающий в себя первичный контакт, оценку обстановки, действия вербуемого в рамках отработанной линии поведения и т. д. Именно на этом этапе вероятность срыва операции как никогда велика. Для Протце и Вера этот этап вроде бы был благополучно завершен.
Главной задачей следующего этапа являлось «упрочение» своего положения в советской разведке. Ее можно было решить только при непременном условии, что советские разведчики будут полностью удовлетворены качеством получаемой от Вера информации. А вот здесь-то и выясняется, что Абвер почему-то не был готов поставлять интересующие советскую разведку сведения, и Вер на очередных встречах с Силли и Баевским был вынужден импровизировать[159].
Здесь-то и следовало бы задать Протце вопрос: почему вопреки и своим намерениям (зондаж о возможности продолжения контакта с советской разведкой после отъезда Дидушка), и сложившейся практике он в самый важный и ответственный момент операции фактически «дает ей задний ход», не снабдив Вера легко проверяемыми и актуальными для советской разведки сведениями? Разбирая ниже примерно аналогичную операцию Протце по проникновению в польскую разведку через ее сотрудника Гриф-Чайковского, мы узнаем, что с передачей туда информации у него проблем не возникало.
С другой стороны, нужно учитывать, что информация, запрашиваемая у Вера, относилась к чисто контрразведывательной (агентура Абвера, каналы поступления информации и т. д.) и, соответственно, возможность манипуляции с ней была более ограниченной. Нужно также принять во внимание, что «вербовка» Вера состоялась через два с половиной года после «инициатив» Протце, озвученных в письме Берзина и, соответственно, обстановка к тому времени сильно изменилась.
Советские разведчики для определения истинных мотивов Вера к продолжению сотрудничества подготовили список из вопросов, ответы на которые им были уже доподлинно известны. В опубликованных источниках ясно сказано, что эти вопросы были конкретны и касались практической деятельности Абвера на советском направлении. И главным вопросом в этом перечне была информация о немецкой агентуре и других каналах получения Абвером разведывательных сведений в СССР. Здесь-то подозрения в недобросовестности Вера еще больше усилились, ведь он, очевидно, таких сведений не дал. Может быть, проблема заключалась в том, что, вопреки своим ожиданиям, советские разведчики в «поле» и на Лубянке не могли поверить в то, что немецкая разведка в то время в Союзе не имела серьезной агентуры (вспомним показания Шпальке о характере получаемой Абвером информации).
Но, с другой стороны, мы знаем, что Вер, работая в Абвере, поддерживал агентурные контакты с представителями белой эмиграции, и наверняка Силли и Баевский знали и спрашивали об этом Вера. Практика и исторические примеры свидетельствуют, что для закрепления своего положения во вражеских спецслужбах разведка может через своих агентов-двойников снабжать противную сторону секретной, достоверной и актуальной для него информацией долгое время. Почему Протце не пошел на это?
Могло же быть так, что Протце, работая с Дидушком, реально связал свою судьбу с советской разведкой, а все его дальнейшие действия были лишь попыткой возобновить контакт с ее представителями.
С точки зрения подтверждения версии о «честном» сотрудничестве с советской военной разведкой, самым уязвимым местом в нашем анализе является не столько непосредственное участие Рихарда Протце в операции по продвижению в советскую агентурную сеть своего подчиненного — майора Вера, сколько сопутствующие обстоятельства, связанные с документальной фиксацией и последующим направлением информации для ознакомления Гейдриху. Но и это вполне объяснимо. Протце мог информировать гестапо о ходе операции по «подставе» Вера советской разведслужбе, создавая своеобразную «подушку безопасности» для подстраховки от возможных неприятностей. Наверняка в гестапо и СД были осведомлены о прошлых «официальных» контактах Протце с представителями советской военной разведки (дело об освобождении Басова) и могли держать «его под колпаком» — так, «на всякий случай».
Книга посвящена деятельности спецслужб Германии, Польши и СССР на территории Восточной Пруссии в 1920–1940-е годы. Был ли ректор Кёнигсбергского университета агентом советской разведки? Какую роль сыграл японский консул в Кёнигсберге в освещении хода подготовки Германии к нападению на Советский Союз? Какую работу проводил источник советской разведки «Люкс» в окружении гауляйтера Эрика Коха? На эти и другие вопросы читатель получит ответ, прочитав эту книгу.
В книге академика РАН А. А. Кокошина, 6-го секретаря Совета Безопасности Российской Федерации, занимавшего также посты первого заместителя министра обороны Российской Федерации, секретаря Совета обороны Российской Федерации, рассматриваются ряд политико-военных и военно-стратегических проблем национальной безопасности России. В их числе – концептуальные вопросы взаимоотношений между политикой и военной стратегией, долгосрочные проблемы обеспечения стратегической стабильности, оценка тенденций в развитии сил и средств общего назначения, вопросы неядерного (предьядерного) сдерживания в оборонной политике России и др. Для студентов, аспирантов и преподавателей гражданских и военных вузов, а также для всех интересующихся политико-военной и военно-стратегической проблематикой.
Последние дни холодной войны. В 1988 Джо Наварро, самый молодой агент ФБР, разрывался между миссиями спецназа и контрразведки. Но его главным талантом было умение читать язык тела. Он обладал сверхъестественной способностью читать мысли тех, кого допрашивал. На рядовом задании он допрашивал подозреваемого — бывшего американского солдата по имени Род Рамси — и заметил, что когда у того стали спрашивать о другом солдате, арестованном в Германии по подозрению в шпионаже, у него стала трястись рука.
В монографии профессора НИУ ВШЭ доктора исторических наук И. В. Кривушина впервые в отечественной историографии проводится комплексный анализ геноцида 1994 г. в Руанде, его исторических предпосылок и причин, выявляются способы его проведения, основные организаторы и участники, роль в геноциде СМИ и христианских церквей. Исследование, основанное на большом массиве источников, показывает, как формировался «дискурс геноцида», как традиционные административные структуры трансформировались в механизмы массового истребления «врагов» и их «сообщников», как менялось сознание вовлеченных в него людей, в каких формах осуществлялось сопротивление геноциду и какими способами оно было подавлено, каковы были стратегии уничтожения и стратегии выживания, каковы были причины индифферентности ООН, зарубежных государств и мирового общественного мнения. Для широкого круга читателей, прежде всего политологов, историков, этнологов, специалистов-международников, психологов, социологов и журналистов.
Первые ведомства, отвечавшие за разведку, появляются в России еще в XVI веке. Благодаря им русские государи и их ближайшие помощники были лучше осведомлены о замыслах и намерениях противника. При Алексее Михайловиче был основан Приказ тайных дел, а Пётр I в воинском уставе 1716 г. впервые подвел законодательную и правовую базу под деятельность русской военной разведки. Большую роль в создании военной разведки в России сыграл генерал-адъютант князь П.М. Волконский. Но настоящим органом военной разведки стала Экспедиция секретных дел при Военном министерстве, созданная по инициативе Барклая-де-Толли в январе 1810 г.
«По следам “турецкого гамбита”» — это путь от загадок «возни» русской армии под Плевной до абсурда ее «стояния» у распахнутых ворот Константинополя в ходе Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Это путь, ведущий к пониманию той «необычной смеси самомнения и идеализма», которой отличалась внешняя политика трех последних российских императоров и которая в конечном счете привела Российскую империю к началу трагедии — августу 1914 г.
В монографии польского ученого Анджея Мисюка подробно описываются организация польских спецслужб в 1918–1939 годах и направления их деятельности, а также применявшиеся ими методы и формы работы. Особое внимание автор уделеляет их подрывной деятельности против России, мерам советских органов безопасности по противодействию им, достигнутым спецслужбами Польши оперативным результатам и допущенным провалам в разведывательной работе.В книге широко используются материалы польских архивов, что непременно вызовет огромный интерес читателей к этой работе.