Очерки агентурной борьбы: Кёнигсберг, Данциг, Берлин, Варшава, Париж. 1920–1930-е годы - [48]
В настоящий момент, когда польско-немецкие отношения весьма обострились и когда в воздухе пахнет порохом, они усиленно добиваются обмена с нами материалами по Польше. Так как по официальной линии мы все разговоры отклоняли, они ищут теперь неофициальный контакт и делают намеки насчет возможных “услуг”.
Исходя из опасности такой связи, с одной стороны, и бесплодности и вредности ее для наших работников, с другой, я категорически приказал нашим работникам пресекать всякие попытки немецкой разведки связаться или пролезть в наш аппарат. Вам я сообщил об этом “предложении” немецкой разведки, полагая, что, может быть, Вы все это дело сможете как-нибудь использовать для Вашей оперативной работы»[143].
В этом письме Берзина содержится ряд важных моментов, как дающих ответы на ранее поставленные вопросы, так и ставящих новые. Во-первых, заслуживает внимания источник сведений о заинтересованности германской стороны в возобновлении прерванных с отъездом Дидушка контактов. В письме он назван прямо — помощник военного атташе в Берлине.
Во-вторых, Севрюк и Скнар названы как контакты Дидушка (первый — прямо, второй — опосредованно) и участники зондажных попыток возобновить связь между советской и германской разведками, что указывает на их возможное знакомство до прибытия последнего в Австрию.
В-третьих, выясняется причина столь быстрого освобождения «провалившегося» резидента Разведупра Басова (Аболтыня).
В-четвертых, подтверждается использование советской военной разведкой Протце как своего агента (ссылка на просьбу Дидушка).
Попробуем теперь разобраться в вышеизложенном. К сожалению, в нашем распоряжении отсутствуют сведения о структуре аппарата военного атташе СССР в Берлине в начале 1930-х годов, в частности, о количестве его помощников. Но с большой долей уверенности можно утверждать, что источником информации о зондажных попытках немцев был Лев Александрович Шнитман, с 1932 по 1934 год исполнявший обязанности резидента военной разведки под прикрытием должности помощника военного атташе СССР в Берлине. Однако по существу изложенной в письме Берзина информации о заинтересованности Абвера в контактах с Разведупром первоисточником Шнитман выступать не может, а является, скорее, ее «ретранслятором»[144].
Характер информации указывает на то, что первоисточником было лицо, непосредственно связанное с аппаратом германской военной разведки и находившееся в курсе ее дел. Таким человеком мог быть агент, проходящий по учетам Разведупра под криптонимом «37» («437»). В показаниях Берзина на следствии в НКВД от 25 декабря 1937 года этот человек назван прямо — майор (позднее генерал-майор) Абвера Эмиль Юст, не менее, чем Протце, знаковая фигура в истории германской разведки. Известно, что с 1937 по 1940 год он исполнял обязанности военного атташе Германии в Литве, а с указанного времени — в Бухаресте. В 1944 году был уволен в отставку, проживал в Берлине[145].
Берзин в ходе допросов на Лубянке в 1937 году сообщил, что Юст был завербован в 1930–1931 годах резидентом в Берлине Шнитманом. Представляется, что контакт с ним был установлен еще в 1929 году сотрудником Разведупра Анисимовым, а к разбираемому нами периоду (1932–1934 гг.) он как раз и находился на связи у Шнитмана, позже передавшего его на связь своему преемнику Витолину.
К сожалению, в опубликованных документах, отражающих работу «37-го» на Разведупр, содержится мало фактических данных, позволяющих оценить его работу. Можно только предположить, что он в глазах руководства советской военной разведки входил в категорию «ценных» источников информации[146].
Так, в апрельском письме 1933 года Шнитман писал: «37 сказал, что ему официально заявлено, что с 1.Х с. г. он реактивизируется (снизит активность), в числе 600 офицеров резерва, которые будут с указанного числа призваны на действительную службу. Если он останется в Берлине, то мы, конечно, не очень сильно пострадаем от этого изменения его положения, но если он попадет в провинцию, то его ценность для нас, конечно, значительно уменьшится»[147].
Двумя месяцами раньше в Москву было направлено информационное сообщение из Берлина, в котором содержались оценки потенциала Красной армии, составленные на основе материалов Абвера. При разборе документа, произведенного аналитиками Разведывательного управления, констатировалось, что часть сведений содержала значительную долю дезинформации, доведенной в свое время до германской разведки по контролируемым каналам.
В частности, в заключительной части справки сказано, что «Абверу известна численность и дислокация стрелковых частей и конницы, которая до 1932 года не являлась секретной. Что касается сведений по численности и дислокации технических частей (авиация, танковые, инженерные и артиллерийские части), то эта информация не является полной и точной»[148].
Источником этих сведений для советской военной разведки и был, скорее всего, Юст, он же «37-й».
Участие Севрюка и Скнара в инициированных Абвером переговорах, особенно в отношении первого, свидетельствует о том, что в Разведупре и ИНО, скорее всего, отдавали себе отчет о противоречивом характере деятельности «контактных лиц» и в будущем не могли смотреть на Севрюка как на «добросовестного» агента, зная о его прошлых связях с Абвером. Тогда почему Порецкому Лубянкой была санкционирована работа с ним как с агентом?
Книга посвящена деятельности спецслужб Германии, Польши и СССР на территории Восточной Пруссии в 1920–1940-е годы. Был ли ректор Кёнигсбергского университета агентом советской разведки? Какую роль сыграл японский консул в Кёнигсберге в освещении хода подготовки Германии к нападению на Советский Союз? Какую работу проводил источник советской разведки «Люкс» в окружении гауляйтера Эрика Коха? На эти и другие вопросы читатель получит ответ, прочитав эту книгу.
В книге академика РАН А. А. Кокошина, 6-го секретаря Совета Безопасности Российской Федерации, занимавшего также посты первого заместителя министра обороны Российской Федерации, секретаря Совета обороны Российской Федерации, рассматриваются ряд политико-военных и военно-стратегических проблем национальной безопасности России. В их числе – концептуальные вопросы взаимоотношений между политикой и военной стратегией, долгосрочные проблемы обеспечения стратегической стабильности, оценка тенденций в развитии сил и средств общего назначения, вопросы неядерного (предьядерного) сдерживания в оборонной политике России и др. Для студентов, аспирантов и преподавателей гражданских и военных вузов, а также для всех интересующихся политико-военной и военно-стратегической проблематикой.
Последние дни холодной войны. В 1988 Джо Наварро, самый молодой агент ФБР, разрывался между миссиями спецназа и контрразведки. Но его главным талантом было умение читать язык тела. Он обладал сверхъестественной способностью читать мысли тех, кого допрашивал. На рядовом задании он допрашивал подозреваемого — бывшего американского солдата по имени Род Рамси — и заметил, что когда у того стали спрашивать о другом солдате, арестованном в Германии по подозрению в шпионаже, у него стала трястись рука.
В монографии профессора НИУ ВШЭ доктора исторических наук И. В. Кривушина впервые в отечественной историографии проводится комплексный анализ геноцида 1994 г. в Руанде, его исторических предпосылок и причин, выявляются способы его проведения, основные организаторы и участники, роль в геноциде СМИ и христианских церквей. Исследование, основанное на большом массиве источников, показывает, как формировался «дискурс геноцида», как традиционные административные структуры трансформировались в механизмы массового истребления «врагов» и их «сообщников», как менялось сознание вовлеченных в него людей, в каких формах осуществлялось сопротивление геноциду и какими способами оно было подавлено, каковы были стратегии уничтожения и стратегии выживания, каковы были причины индифферентности ООН, зарубежных государств и мирового общественного мнения. Для широкого круга читателей, прежде всего политологов, историков, этнологов, специалистов-международников, психологов, социологов и журналистов.
Первые ведомства, отвечавшие за разведку, появляются в России еще в XVI веке. Благодаря им русские государи и их ближайшие помощники были лучше осведомлены о замыслах и намерениях противника. При Алексее Михайловиче был основан Приказ тайных дел, а Пётр I в воинском уставе 1716 г. впервые подвел законодательную и правовую базу под деятельность русской военной разведки. Большую роль в создании военной разведки в России сыграл генерал-адъютант князь П.М. Волконский. Но настоящим органом военной разведки стала Экспедиция секретных дел при Военном министерстве, созданная по инициативе Барклая-де-Толли в январе 1810 г.
«По следам “турецкого гамбита”» — это путь от загадок «возни» русской армии под Плевной до абсурда ее «стояния» у распахнутых ворот Константинополя в ходе Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Это путь, ведущий к пониманию той «необычной смеси самомнения и идеализма», которой отличалась внешняя политика трех последних российских императоров и которая в конечном счете привела Российскую империю к началу трагедии — августу 1914 г.
В монографии польского ученого Анджея Мисюка подробно описываются организация польских спецслужб в 1918–1939 годах и направления их деятельности, а также применявшиеся ими методы и формы работы. Особое внимание автор уделеляет их подрывной деятельности против России, мерам советских органов безопасности по противодействию им, достигнутым спецслужбами Польши оперативным результатам и допущенным провалам в разведывательной работе.В книге широко используются материалы польских архивов, что непременно вызовет огромный интерес читателей к этой работе.