Очень простые мы - [3]
Впрочем, бывали и исключения. Очень «интересные люди», с кем можно поболтать о чем угодно за той же бутылкой пива, и интересно причем. Настолько интересно, что сам допинг-алкоголь, купленный для облегчения общения, становился не главным. Не нужным. В этот миг исчезало испытываемое большинством здесь, глубоко запрятанное внутрь, чувство одиночества. ТОГО одиночества, что есть у всех, что не утопишь в бутылке, не спрячешь в потоке ненужных торопливых фраз, что не уберешь даже наличием ЛИЧНОЙ жизни, даже любимым человеком РЯДОМ. Что есть и все! Как данность. Как рок, меч, гильотина, висит оно над головой. Иногда отступает, все-таки отступает, после ОЧЕНЬ большой дозы, когда ты растворишься в массе, станешь плести частую сеть бреда. Но?
Фразы. Буквы. Слова. Фразы. Буквы. Слова. Разве, легче? Блестят глаза после пол-литра любимого «подвального» портвейна «три топора». Но вот все разошлись, исчезли…Улица, дом, смятая холодная постель, — и гильотина летит вниз и режет по живому, терзает плоть и душу, и тогда ты горько спрашиваешь себя, «И что, ты убежал от него? Вот оно, здесь, сейчас. И сколько можно бегать от того, что глубоко, что часть тебя. Не лучше ли прожить, смириться, рассмеяться сквозь горечь слез»? Ответа нет. И какая-то книга в ржавом бархате. И пустые бутылки под кроватью в паутине и пыли. Отвлечься. Не думать. Забыть о скуке. Убежать от мысли о нем. Правда, это мое ощущение ТУСОВКИ, МИРА, ВСЕГО…(Это поправимся). Но. Почему все же мало тех, кто заставляет забыть о НЕМ? Как например она. И, ах, да. ОНА. Я прервал НАШЕ действо. Продолжим…
Мы приходили на этот фонтан, пили коктейли, нам было якобы весело, мы не были злыми, мы, а точнее я, искал простоту здесь, опять же в который раз учился общаться с людьми. Но мне кажется, мы переборщили с этим, слишком слившись с обычной тусой. В какой-то момент, наши глаза залило темной тушью людского водоворота, на мгновение, правда, но все же.
«Давайте сегодня вечером, у Лаки», весело кричит Ангел, и мы идем с небольшой компанией ко мне домой, хотя разве назовешь домом место, которое тебе не принадлежит. Берем ящик какого-то бразильского пива, и усаживаемся на полу перед компьютером, смотреть заграничное кино, какую-то там черно-белую комедию в стиле «тупой еще тупее». Мы смеемся. Затихаем. Сцена меняется, не так интересно. Лица осветились и снова тьма. Вот другой кадр. Опять смеемся. Свет. Над очередной шуткой в нашем Фильме…Серые тени отражений ходят по комнате, подхватывают нас, тащат за собой в сюжет, и становится жутко, как вроде это не мы сидим перед экраном, а манекены.
Я сижу рядом с ней, обнимаю, рассеянно глажу по косичкам, а по телу разливается приятное алкогольное тепло и мое отношение к ней немного тускнеет. Или кажется? Вадим, Мирра, наши «друзья», которых мы подцепили в столь популярной соц-сети, сидят неподалеку, и Вадим, думая, что никто не видит, залезает к Мирре под юбку. Она сначала чуть смущенно улыбается, а потом зло отдергивает его руку.
«Шуньята, ты о чем думаешь»? Спрашивает Ангел, с беспокойством всматриваясь в мои глаза. «Так, ни о чем, я-то фильм смотрел, а вы нет. Дай покурить». Она дает сигарету, я закуриваю и смотрю в окно, она в экран. Мне как-то равнодушно и мутно, хочется спать, я, наверное, очень устал. Ничего не хочу. За окном, по темному небу, скользят, подсвеченные фосфорным пеплом луны, облака какой-то причудливой формы. Но мне нет дела до них. Я как-то безучастно наблюдаю за их зарождением и разрушением на небесах, сегодня очень сильный ветер.
Вот одно облако приняло форму обезьяны, другое обернулось тигром, кстати, сейчас, год обезьяны, мой год. Наконец по экрану ползут титры, и мы ложимся спать. «Ну, чувачки, счастливо вам чих-пых», скалится Вадим, уходя в другую комнату, и мы с Ангелом в один голос вскрикиваем: «Фуу, уйди противный». Сквозь тишину квартиры до нас долетают фразы типа: «Ты толстая дура, ненавижу тебя. Какого черта я вообще с тобой связался». Звуки торопливых поцелуев и………
Мы Гасим свет, гасим компьютер, гасим все, даже пламя свечи и — темнота. Только кран сам с собой разговаривает на кухне. Я отворачиваюсь и засыпаю, даже не обняв любимую. Я устал. Облака так — же текут по небу из бесконечности в бесконечность, луна заглядывает в окно, я лежу и наблюдаю это и внезапно поворачиваюсь к ней. «Прости меня. Сегодня я не хочу. Очень устал». Она лежит неподвижной массой, как выброшенная на берег рыба и смотрит на меня своими темными карими глазами, в которых мерцает свет луны и вот изображение в них чуть смазывается. Появляется слеза. И мне становится нехорошо! Вечные женские штучки! Пытаюсь ее успокоить, но она отстраняет мои слова. «Я понимаю Шуньята, ты устал, я не обижаюсь. Просто у меня сегодня такое настроение». Молчание.
Я встаю с пола, где мы уютно расположились на старой, еще дедовской перине, из дыр в которой то и дело вылазят «щекотунчики» перьев, и снова включаю компьютер. Ищу в нем какую-нибудь соответствующую состоянию наших душ музыку. И вот комнату обнимает голос «
