Очень приятно, Ниагара. Том 1 - [3]

Желика могла вдруг возжелать до потери сознательности, во что бы то ни стало, не смотря ни на что получить билеты на матч местных команд, молниеносно выучить термины и правила футбола, до самозабвения орать, пить пиво и «пускать волну» на стадионе во время игры. И все потому, что получала информацию, что очередной претендент на любовный роман (с точки зрения Анжелы, конечно) не равнодушен к футболу.

А то вдруг звонила мне посреди зимы и взахлеб, перебивая саму себя, пьяно информировала, что она едет на море. Вот так, скоропостижно и стремительно, потому что с милым. И пусть весь мир подождет. Холодно, завтра на работу, в кошельке 200 рублей, батарейка на телефоне садится – ну и пусть! Впереди ведь целая ночь! А если на работу не пойти, то и сутки! А если его жена не узнает, то и ….! И никакие доводы разума воздействия не имели. Домашние курицы, они ведь не летают зимой на юг.

Как-то в течение нескольких лет подруга с покорностью и терпением, заслуживающим лучшего применения, обихаживала, холила и воспитывала тихо и планомерно спивающегося мужика, потому что придумала себе сказку. В этой сказке добрая «золушка» не бросает в беде «временно поганого» принца, презрев ропот толпы и советы родственников, преодолевает с ним препятствия, козни и проблемы, героически защищает его от злых чар, совершает чудо и…. И конечно, выходит за него замуж, обязательно по любви. Принц, безусловно, превращается в прекрасного и богатого наследника без вредных привычек. Только на поверку вся придуманная сказка выглядела как дешевый фарс. Анжела таскала на себе пьяного «принца», приводила милого в себя в период абстиненции, кормила, поила, вызволяла из вытрезвителей и отмазывала на работе. В общем, остановить коня на скаку и в горящую избу войти – это цветочки по сравнению с подвигами Анжелы. А «принц» слюняво улыбался, плел несвязную околесицу, тайком таскал допинг из заначек, кормил обещаниями… и как мужчина был абсолютно безопасен, практически стерилен. Роль свою Желика играла с превеликим достоинством, снисходя до невежественных подруг, не сумевших разглядеть в кучке куриного помета драгоценный бриллиант. А потом в одночасье пьеса сменилась и в сценарии уже не значились никакие «золушки» и «поганые прынцы».

О чем бы не говорила и что бы не делала Жела, сквозь бурную аритмию ее жизненных перипетий, достижений и промахов проглядывали длинные уши потаенной любви к деньгам. Нет, она не была помешана на этой теме и никогда не обсуждала ее напрямую, но вскользь названные до рубля суммы вложений, заёмов и приходов всегда звучали весомо, с определенным пафосом, а недобросовестные заемщики и «халявщики» клеймились особым позором, занимая в табели о рангах негодяев верхние строчки. При этом получение взяток, незначительный отъем ценностей у капиталистов, отрешенность и забывчивость в ситуациях покупки «вскладчину» были для Желики богоугодным и обыденным делом. Абсолютно логично, что состоятельные мужчины при этом оценивались подругой как жена Цезаря – вне подозрений. Действительно, какой же негодяй позволит себе иметь часы Rolex, парфюм от Jean Couturier и брендовые шаровары от Philipp Plein?!? Негодяй не позволит! А то, что это чушкан в прикиде и котлах, так этого за блеском денежных знаков не видно.

Импульсивная, громогласная и экспрессивная, Анжела была видна, слышна и осязаема в радиусе 500 метров вокруг. Рядом с ней невозможно было остаться незамеченной, будь ты хоть трижды серой мышью в шапке-невидимке набекрень. Стороннему наблюдателю хватало буквально нескольких секунд примагниченного невероятным зрелищем взгляда, чтобы оценить масштабы бедствия и степень опасности объекта под названием Анжела. А потом случайный человек переводил взгляд на камикадзе, вполне себе мирно сосуществующего с тайфуном, громом, смерчем, цунами, молнией и метеоритным дождем в одном флаконе. И столько было в этих глазах… удивления, сочувствия, интереса, неподдельного испуга и злорадной радости (хорошо, что у меня этого нет)!

А ты продолжал оставаться под градом словесных пуль, лавиной разномастных эмоций, камнепадом дружеских тумаков (надо признать, достаточно болезненных), несокрушимым напором лозунгов и аксиом сомнительного свойства, походящим по ощущениям на струю брандспойта.

– Да ты меня не слушаешь! Я тебе что – радио?!? – вот теперь лицо подруги больше напоминало морду бобра, только что выигравшего соцсоревнование по строительству плотин и понимающего, что последний кубометр древесины был явно лишним.

– Я тебя слышу. Не шторми.

И это было истинной правдой. Задумавшись, я ловила многоголосие мыслей. Но поверх всей какофонии децибелов истинным набатом била звуковая волна рассказа Желики. Попробуй тут не слышать.

– Врешь ведь! Ну-ка повтори, что я только что сказала, – и меня качнуло от легкого шлепка подруги по плечу. «Бобер» явно напрягся и внушительно икнул.

– Пожалуйста! Я даже не представляю себе, какой он нежный, добрый и заботливый. Он командировочный из Е-бурга. Счастливый обладатель штампа о регистрации брака и троих чудесных детей. Ты вся в нирване и в синяках, ибо страстный интим в неприспособленных для этого местах заводит и калечит.