Очень опасная женщина. Из Москвы в Лондон с любовью, ложью и коварством: биография шпионки, влюблявшей в себя гениев - [128]
Вероятно, Мура извлекала пользу из своих дружеских отношений с сотрудниками разведывательных служб, включая самого Устинова, который ей симпатизировал. Она также подружилась с высоким и гибким молодым человеком по имени Энтони Блант, который был завербован МИ-5 в мае 1940 г. и быстро рос по службе. И был еще Эрнст Бойс – ее давний друг и работодатель из Петроградского и Гельсингфорсского бюро SIS. После увольнения Муры из JBC Бойс написал письмо в ее поддержку. «И хотя у нее, по-видимому, есть талант оказываться во всевозможных явно компрометирующих ситуациях, – писал он, – я лично могу поручиться за нее как за верного приверженца всего того, что провозглашает Британская империя». Он предложил восстановить ее на прежнем месте работы, но в должности, на которой она могла бы использовать свое свободное владение английским, русским, французским, немецким, итальянским и польским языками и на которой не было бы нужды в соблюдении секретности[773].
Учитывая, что Бойс мог быть двойным агентом на службе Советского Союза, в его интересах было сохранить Муру на ее должности. Как вариант, у нее могла иметься компрометирующая информация о нем. Он был ее начальником в 1918 г.; Петроградское бюро SIS уделяло безопасности явно недостаточное внимание, и Мура не позволяла даже самому маленькому обрывку внутренней информации ускользнуть от своего внимания. То же самое относилось и к Энтони Бланту, который уже несколько лет работал на НКВД, когда поступил на службу в МИ-5.
Но отметка об отказе оставалась на ее документах, и Мура не могла работать в JBC. Хильда Матесон не имела возможности помочь: она заболела тифом и умерла в октябре 1940 г.
В то время как МИ-5 следила за каждым ее шагом, Мура жила своей жизнью – собирала вещи Уэллса в поездки, составляла ему компанию, когда он был дома, гостила у Пола или Тани, вращалась в обществе и продолжала делать то, что периодически занимало ее время на протяжении большей части жизни, – она упорядочивала и переводила на английский язык произведения Максима Горького.
Почти ровно через год после того, как Муре запретили работать в JBC, Германия объявила войну СССР. Би-би-си, к которой перешли полномочия JBC, попросили наладить службу русской пропаганды, и снова имя Муры вышло на первый план. В департамент по делам иностранных граждан, который отвечал за выдачу разрешений на работу иностранцам, обратились из Би-би-си, но в ответ получили тяжеловесное категорическое НЕТ. Баронессе Будберг нельзя позволить переступить порог Би-би-си, и она не может работать в этой организации ни в каком качестве. Одного сотрудника (имени нет) МИ-5 удивил этот резкий отказ, так как он знал, что баронесса – друг Даффа Купера, Гарольда Николсона, Брендана Бракена и, «вероятно, премьер-министра»[774].
Правительство Великобритании не принимало в расчет упорство Муры. Несмотря на запрет работать в Би-би-си, ее какое-то время использовали там как источник мнений и советов по вопросам России. Когда это открылось, к протоколам МИ-5 добавилась едкая записка: «Какова бы ни была наша точка зрения на благонадежность баронессы, мы не очень обнадежены, узнав, что большая часть информации, собранной Би-би-си о текущем положении дел в России, получена от нее»[775].
В конечном счете ни Бойс, ни другие поклонники Муры не сумели отменить уже принятое решение. Она по-прежнему считалась источником слишком большого риска для безопасности, чтобы подпускать ее к Би-би-си. И тем не менее ее не могли совсем отстранить. 24 июня 1941 г., через год после официального увольнения, Мура встретилась с Локартом за ужином. Двумя днями раньше Германия вторглась в СССР, вызвав в Великобритании волну сочувствия жертве агрессии. Мура сказала Локарту, что сотрудники Би-би-си «все очень сочувствуют России и принимают желаемое за действительное»[776].
Непростые отношения Муры с Би-би-си продолжались. В 1942 г. она познакомилась с писателем и дипломатом Джоном Лоуренсом, который организовал в 1939 г. европейский отдел всемирной службы Би-би-си, а теперь получил назначение в Москву для организации русского отдела. (Он был отважным человеком: когда его корабль был торпедирован вблизи северных берегов России, проплыл оставшееся расстояние до Мурманска.) Получив это назначение, он немедленно обратился к Муре за консультацией. «Я хотел спросить у нее совета, что делать, чего избегать, с кем встречаться, а с кем нет. Она дала мне хорошие советы»[777].
Мура уговорила людей «из различных высших кругов» заступиться за нее перед службами безопасности. В результате в августе 1941 г. с ее удостоверения личности был убран красный штамп. Но как сказал человек, донесший это решение до министерства внутренних дел, «это было скорее отличие без различия, и единственный практический результат этого – снятие официального клейма в виде «красного отказа»[778]. Баронессе по-прежнему не было разрешено выполнять работу, так или иначе связанную с войной, и МИ-5 пристально следила за ней.
