Очень опасная женщина. Из Москвы в Лондон с любовью, ложью и коварством: биография шпионки, влюблявшей в себя гениев - [125]
Уэллса тоже интересовало, что происходит в России. Его друзья Беатрис и Сидни Уэбб написали книгу «Советский коммунизм», в которой изложили свой взгляд на ситуацию: результатом московских судебных процессов в конечном счете станет другая, лучшая, цивилизация в России. Многие левые писатели в Великобритании разделяли эту точку зрения. Уэллс, который видел Сталина во плоти, не был столь оптимистичен. Он написал Беатрис, что, хотя и он, и Мура в основном разделяют оценку ситуации с Беатрис, они считают, что она недооценивает личную власть Сталина. В то время все были согласны с тем, что перестроенный Сталиным Советский Союз – это новый и лучший общественный порядок, который необходимо сохранять почти любой ценой.
В 1938 г. московские процессы усилились. Секретарь Горького и бывший член Кронверкской коммуны Крючков был осужден за свою якобы роль в смерти Горького и в марте расстрелян. В досье Крючкова был список из восьми людей, которых он скомпрометировал.
Имя Муры было в этом списке.
В документе говорилось, что она была «участницей антисоветской правой организации»[754]. Это была, наверное, ссылка на ее отношения с Шеффером и его якобы антисоветскую работу на фашистов. Из восьми человек этого списка семеро были арестованы и казнены. Мура оказалась единственной из них, кто оставался жив. Также она была единственной, кто жил в Лондоне, но это необязательно могло послужить достаточной защитой. Два года спустя люди НКВД добрались до Мексики, чтобы убить Троцкого. А Мура часто путешествовала; было бы очень просто арестовать или убить ее в Эстонии. Однако ничего не было сделано. Этому может быть много объяснений, и не в последнюю очередь важен тот факт, что часть архива Горького по-прежнему была у нее на хранении. Или, возможно, как и в 1918 и 1921 гг., советская власть пришла к выводу, что ее ценность перевешивает мнимые преступления.
21 февраля 1940 г. «Таймс» поместила небольшое объявление в колонке предстоящих бракосочетаний:
Господин Б. Г. Александер и мисс Т. Бенкендорф
Объявляется о помолвке между Бернардом Г. Александером… и Татьяной фон Бенкендорф, дочерью баронессы Марии Будберг, 11, Эннисмор-Гарденз, Лондон, СУ., и покойного Ивана фон Бенкендорфа, Йендель, Эстония[755].
Муре не понравился Бернард Александер, когда Таня представила его ей. «Он умный, – сказала дочери Мура, – но он не для тебя. У него холодный аналитический ум юриста и темперамент, слишком отличающийся от твоего»[756]. Бернард недавно получил квалификацию барристера и был сыном текстильного магната. Влюбившись в Таню в Лондоне, он поехал за ней в Таллин и провел с ней отпуск в Каллиярве. Сначала Тане он не понравился. Он придерживался правых взглядов, был строгим католиком, сдержанным и, как заметила Мура, холодным, бесстрастным мыслителем[757]. Друзьям Тани он тоже не понравился. Но он в такой же степени интриговал ее, в какой выводил из себя, и в нем были скрыты глубокие романтические чувства. Продемонстрировав то же неблагоразумие, что и ее мать, Таня влюбилась[758].
Уэллс давно уже оставил всякую надежду, что Мура выйдет за него замуж или хотя бы задумается о том, чтобы жить с ним вместе. На самом деле это стало предметом шуток между ними. Отправившись в свою единственную поездку в Австралию зимой 1938/39 г., он написал ей: «Дорогая Мура, любимая Мура, не забудь, что ты принадлежишь мне».[759] Он рассказал ей, что австралийцы оказались совсем не такими, какими он ожидал их увидеть, – никаких походных котелков, кенгуру или кенгуру-валлаби нет и в помине. Люди там вставали рано, около 6:30, и ложились спать в 22:30. «Для Муры нет места, – прокомментировал он. – А ты хорошо себя ведешь для Муры? И ты все больше и больше худеешь?»[760] Ответом на оба эти вопроса, вполне вероятно, было выразительное «нет».
То последнее мирное лето Мура провела в Каллиярве с Полом и Таней. Именно здесь, в блаженной обстановке Йенделя, двадцать два года назад она провела то другое золотое лето, когда они плавали и резвились с Мериэл, Кроуми и Гарстино и остальными гостями, когда Петроград бурлил и грозил революцией. Теперь все было иначе. Дети выросли. За Таней ухаживал Бернард. Мура давно уже стала зрелой женщиной. И Мики уже не было с ними. Самый старый и дорогой друг, ее вторая и любимая мама заболела и умерла в начале этого года. За последние двадцать лет Мики стала олицетворением Йенделя в мыслях детей – целью их приездов. Но когда она умерла, все они находились в Лондоне, не имея возможности быть с ней. «В день ее смерти, – как потом вспоминала Таня, – мы с мамой постоянно говорили по телефону с Эстонией и рыдали в трубку»[761].
Это будет их последний приезд в Йендель. Эстония наслаждалась последним годом независимости: вот-вот на нее должна была упасть самая черная тень в ее непростой истории. Вермахт оккупировал западную часть Польши, и вскоре восточные государства окажутся под Советским Союзом.
