Очень хотелось жить - [25]
На плоскость забрался инструктор Ростовщиков:
— Поздравляю! Иванов остался тобой доволен, сейчас полетишь. Ничего страшного, ведь ты давно уже водишь машину сам, вот и сейчас Иванов даже пальчиком не касался управления. Я уверен: все будет на большой.
С волнением и трепетом я ждал этого момента. Но сейчас не обрадовался, а испугался. Тысячи «вдруг» леденящими иголками кольнули мою душу. Вдруг, взлетев, не найду аэродрома… Вдруг на развороте войду в штопор — и так до земли… Вдруг…
В передней кабине я не увидел привычного затылка инструктора Ростовщикова. И быть может, только в эту минуту во всей неотвратимой реальности понял, что полечу один, что надеяться мне больше не на кого, что теперь становлюсь полным хозяином «тринадцатой-белой». От этой мысли мне стало легко и спокойно. «Да что же я, хуже всех тех, которые уже полетели?» — подумал я и окончательно успокоился.
Прибавил обороты, подал ручку вперед. Машина, раскачиваясь, поползла к старту. В «кругу» наши ребята — Шаповалов, Ревич, Мирзоянц, Пестов, Фроловский — прыгали вокруг спокойного Ростовщикова, корчили рожицы, что-то орали. «Ободряют меня, черти полосатые, стараются развеселить», — улыбнулся я.
«Тринадцатая-белая» ушла в воздух. Она подчинялась каждому моему движению, была подвластна мне. Лечу! Лечу! Один! Я ошалел от радости, запел громко, что было мочи:
Три куплета песни кончились быстро, еще до второго разворота, я начинал снова и до самой посадки все пел и пел. Я думал о маме. Вот бы знала она, что я сейчас один в небе! Я думал о Зое. Чего бы только не отдал за то, чтоб она сейчас сидела в передней кабине! Конечно, она бы трусливо охала и пищала в самое «ухо»:
— «Смелый»! Неужели это ты сам ведешь машину? Да ведь ты у меня самый настоящий летчик!
Я еще продолжал горланить песню, когда «тринадцатая-белая» побежала по земле, оставляя за собою шлейф пыли. Первым, кого я увидел, был Ростовщиков. Он показал мне оттопыренный большой палец:
— Все исполнено как по нотам! Только вот садишься ты на большой скорости. Надо раньше убирать газ, переходить на планирование. Но не тужи, по всему видно, быть тебе истребителем, не иначе. Истребитель садится на скорости…
В ближайшие дни выпустили и остальных из нашего экипажа: Толю Фроловского, Яшу Ревича, Володю Чурыгина, Эдика Пестова. Первые десять полетов мы возили мешок, затем Ростовщиков стал сажать в переднюю кабину курсантов.
— Это не для сбалансирования веса, а для взаимного контроля, — объяснил инструктор. — Один ведет машину, а другой наблюдает. Потом на земле обменивайтесь мнениями, высказывайте замечания.
И мы стали возить друг друга. Я обнаружил, что ребят так же, как и меня, в воздухе охватывает приступ нескрываемой радости, необузданного веселья. Кричат, размахивают руками, хохочут. Яшка Ревич, полетевший со мною, всю коробочку играл в им самим придуманную игру, в которой он руководил воздушным боем. Его команды чуть не разрывали мне барабанную перепонку.
— Слева встречным курсом идет девятка «юнкерсов»! — неистовствовал он. — «Чайки», атакуйте «лаптежников»! Прямо в лоб, разгоняйте группу, ломайте их строй! Заставляйте их сбросить бомбы на головы своей же пехоты! «Чайки», глядите в оба, в облаках прячутся «Хейнкели-111»! Внимание, не зевайте! Правее бомбардировщики «Фокке-Вульф-200» низом крадутся к переправе!
Разумеется, орущий без умолку Яков никаких замечаний на земле дать мне не мог, вряд ли во время полета он обращал на меня внимание. Толька, Абрам, Вовка, хотя и не играли в Яшкину игру, тоже вели себя возбужденно. А Витька Шаповалов обернулся назад и через козырек даже пытался схватить меня за нос. Сообразил тоже!
Только Эдик Пестов находился в каком-то тихом, лирическом настроении. Прижав раструб к губам, он читал стихи, покорившие меня сразу же необыкновенной теплотой и душевностью:
— Кто написал эти стихи? — спросил я потом у Эдика, находясь под опьяняющим впечатлением этих простых, западающих в душу слов.
— Сергей Есенин, — ответил Эдик.
— Есенин?
Фамилию Есенина я слышал, но стихов его не читал. Поэт был не в чести, Есенина мы знали в школе в основном по стихотворению Владимира Маяковского «Сергею Есенину».
И вот тогда, услышав есенинский «Сорокоуст» в небе над Ферганой, я полюбил поэта на всю жизнь.
…Занятия между тем становились все напряженнее. Мы начали летать в зону — заданный сектор над аэродромом — и там в воздушном пространстве выполнять фигуры высшего пилотажа: боевой разворот, вираж, бочку, штопор…
На торжественном Октябрьском вечере комиссар школы сказал:
— Вы уже летчики. Летаете, и летаете хорошо. Совсем уж недалек день, когда Родина вручит вам новейшую технику и пошлет в бой…
В ноябре мы совершили прыжки. Прыгали с бомбардировщика ТБ-1, который прилетел из Ташкента и привез зимнее обмундирование. Тихоходная, неуклюжая машина, показавшаяся после нашего У-2 такой величественной и грозной, взяла на борт почти целый отряд курсантов. Ребята прыгали один за другим, все небо над аэродромом белело парашютным шелком. Наступила моя очередь. Я подошел к люку и, вспомнив рассказ о том, как разгневанный инструктор пытался выбросить штурмана Малашкина безо всякого парашюта, быстро шагнул в небо сам.
ОБ АВТОРАХ ЭТОЙ КНИГИВ биографиях Бориса Георгиевича Стрельникова и Ильи Мироновича Шатуновского много общего. Оба они родились в 1923 году, оба окончили школу в 41-м, ушли в армию, воевали, получили на фронте тяжелые ранения, отмечены боевыми наградами. Познакомились они, однако, уже после войны на газетном отделении Центральной комсомольской школы, куда один приехал учиться из Пятигорска, а другой из Ашхабада.Их связывает крепкая двадцатипятилетняя дружба. Они занимались в одной учебной группе, жили в одной комнате общежития, после учебы попали в «Комсомольскую правду», потом стали правдистами.
В конце прошлого года в газете «Правда» было опубликовано сообщение Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР о поимке американских шпионов, проникших на территорию Советской Латвии. В этой документальной повести рассказывается о том, как были сорваны планы разведки США, как были задержаны и изобличены работниками советских органов госбезопасности американские шпионы. Повесть написана по рассказам участников операции «Закатившаяся звезда», а также по материалам следствия. Художник Юрий Георгиевич Макаров.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.