Очень холодная война - [12]

Вниз, на цокольный этаж. Ещё коридор, два морпеха охраняют проход с оружием наизготовку. Люди из службы охраны обмениваются краткими докладами по рации. Членов комитета поспешно уводят по узкому служебному тоннелю, а Роджера задерживают на входе.

- Что происходит? - спрашивает он своего "опекуна".

- Минутку, сэр.

Они вслушиваются, принимают приказы, наклонив головы, словно хищные птицы в поисках жертвы.

- Это Дельта-четыре, приём. Разрешаю идти по тоннелю, сэр. Сюда, пожалуйста.

- Что происходит? - продолжает требовать Роджер, но позволяет вести себя по коридору до конца и за угол. От потрясения немеют конечности, он заставляет себя переставлять ноги. Шаг, ещё один.

- Уровень готовности вооружённых сил повышен до максимального, сэр. Вы в особом списке персонала дома. Следующая дверь налево, сэр.

Очередь в слабо освещённом служебном помещении движется быстро; охранники в белых перчатках ставят галочки в списках, и мужчины и женщины проходят по за толстую стальную дверь. Роджер в замешательстве оглядывается. Вот знакомое лицо.

- Фоун? Что происходит?

- Не знаю, Роджер. - Секретарь полковника выглядит удивлённой. - Я думала, ты сегодня даёшь показания.

- Я тоже так думал. - Они уже у двери. - Что ещё?

- Ронни сегодня выступал с речью в Хельсинки; полковник поручил мне её записывать у него в кабинете. Что-то про то, чтобы не мириться с существованием империи зла. Отпустил какую-то шутку про то, что начинаем бомбить через пятнадцать минут, а потом это…

Вот и дверь. За ней - обшитый сталью шлюз. Морпех-охранник забирает именные бэджики и пропускает их за дверь. С ними заходят ещё два штатских чиновника и бригадный генерал средних лет. Дверь захлопывается, фоновый шум стихает, в ушах у Роджера щёлкает, а потом открывается другая дверь. Очередной охранник делает им знак проходить в приёмную.

- Где это мы? - озираясь, спрашивает секретарь с пышной причёской.

- Добро пожаловать в XK-Масаду, - отвечает Роджер. Страхи его детства настигают его, и он уходит искать туалет, чтобы не блевать у всех на виду.

Вернись к нам

Следующую неделю Роджер проводит в состоянии оцепенения. Его квартирка выглядит как номер в отеле - есть охрана, кондиционер, но окна выходят на внутренний двор. Но он почти не обращает внимания на то, что его окружает. Всё равно у него больше нет дома, куда можно вернуться.

Роджер больше не бреется. Не меняет носки. Не смотрит в зеркало и не расчёсывает волосы. Он много курит, заказывает в пищеблоке дешёвый бурбон и каждый вечер напивается до потери памяти. Если честно, он в полном раздрае. Разрушает сам себя. Всё, что у него было, развалилось в единый миг - работа, уважаемые им люди, семья, сама его жизнь. Но одна вещь никак не идёт у него из головы - лицо Гормана, стоящего перед подводной лодкой, сжигаемого изнутри лучевой болезнью. Мёртвого, но ещё не знающего об этом. Поэтому он больше не смотрит в зеркала.

На четвёртый день он валяется в кресле, смотрит по телеку старые серии "Я люблю Люси" в записи. Дверь в его номер тихо открывается, кто-то заходит. Роджер не смотрит на посетителя, пока полковник не подходит к телевизору и не выключает его из розетки, а потом садится рядом. Под глазами у полковника тёмные мешки; форма помята, воротник расстёгнут.

- Завязывай, Роджер, - тихо произносит он. - Выглядишь как говно.

- Ну, да. Вы тоже.

Полковник передаёт ему тонкую папку жёлтого картона. Роджер инстинктивно извлекает оттуда единственный лист бумаги.

- Они, значит.

- Ага. - Недолгая пауза. - А знаешь, мы, по сути, ещё не проиграли. Может быть, удастся вытащить твою жену и сына. Или вернуться домой.

- И вашу семью, наверное. - Роджера трогает сострадание полковника, надежда на то, что Андреа и Джейсон будут в порядке, пробирает даже через сковавшую его броню отчаяния. Он понимает, что в стакане пусто, но не наливает новую порцию, а ставит его на ковёр, рядом с ногами. - Почему?

Полковник вынимает лист из его занемевших пальцев.

- Наверное, кто-то засёк тебя в "Царе Давиде" и отследил до нас. У Мухабарат везде агенты, а если они с КГБ работали… - Он пожимает плечами. - Потом президент отпустил шуточку по микрофону, который оказался не отключённым… Ты на этой неделе за сводками следил?

- А надо? - смотрит на него Роджер пустыми глазами.

- О, событий по-прежнему полно. - Полковник откидывается на спинку дивана, вытягивает ноги. - Насколько мы знаем, на той стороне ещё кто-то жив. Лигачёв по правительственной связи рвёт и мечет, обвиняет нас в геноциде, но хотя бы пока не молчит. В Европе хаос, а что творится на Ближнем Востоке, никто не знает. Оттуда даже SR-71 не возвращаются.

- То, что в Тикрите.

- Да. Плохие новости, Роджер. Вернись к нам.

- Плохие?

- Хуже некуда. - Полковник зажимает ладони коленями, смотрит в пол, как пристыжённый ребёнок. - Саддам Хуссейн аль-Тикрити много лет пытался заполучить технологию древних. Похоже, ему наконец удалось стабилизировать врата в Сотот. Исчезли целые деревни, в низинах восточной части Ирака исчезли низинные арабы. Говорят о жёлтом дожде, от которого плоть сходит с костей. Иранцы всполошились и нанесли-таки ядерный удар. Дело в том, что нанесли за два часа до той речи. Какой-то козёл в Плотске запустил половину SS-20 Уральского кольца - они ещё восемь месяцев назад перешли на повышенную готовность к запуску - правда, выжег он, слава Богу, юг. О Ближнем Востоке можешь забыть раз и навсегда. Всё от Нила до Хайберского прохода превратилось в пепел. Вестей из Москвы всё ещё ждём, но стратегическое командование ВВС подняло в воздух все "Миротворцы". Восточное побережье севернее Северной Вирджинии мы потеряли, а они лишились Донбасса и Владивостока. Полный бардак, никто даже не знает, с красными мы воюем, или с кем ещё. Но та коробка в Чернобыле - проект "Кощей" - двери открыты, Роджер. Мы прогнали над ним по орбите спутник. Есть следы, ведут на запад. ПЛУТОН его не остановил - и хрен его знает, что творится в странах Варшавского Договора. Или во Франции, Германии, или Англии с Японией.