Очень далекий Тартесс - [53]

Горгий поцокал языком, сказал:

— Принеси воды.

Астурда выбежала во двор, к бассейну, вернулась с кувшином. Эхиар вертел головой, вода не попадала ему в рот, лилась на белую одежду. Астурда опустилась на колени, гладила его по голове, как ребенка, приговаривала что-то ласковое. И понемногу старик успокоился, взгляд его, устремленный на женщину, прояснился. Смех перешел в икоту, потом Эхиар повалился на подстилки, затих. Дыхание его было хриплым, прерывистым.

— Кто этот дедушка? — спросила Астурда. — Что с ним?

Горгий пожал плечами. А Диомед проворчал:

— Веселая болезнь.

Со двора донесся сердитый голос Ретобона — он распекал рабов за бесчинства, угрожал кому-то плетьми. Тяжелые шаги, звон оружия — Ретобон, сопровождаемый помощниками, вошел в спальню. Его худое лицо помрачнело, когда Горгий рассказал о болезни Эхиара.

— Никому об этом ни слова, — распорядился Ретобон. — Ты, грек, отвечаешь головой. Никого сюда не пускать. — Он посмотрел на Астурду, отрывисто спросил: — Что за женщина?

Горгий ответил не сразу. Потом решился:

— Моя жена… — И, встретив недоуменный взгляд Ретобона, добавил: — Она умеет ухаживать за больными.

К вечеру Эхиару полегчало, разум его прояснился. Он стоял у зарешеченного окна, глядел на темнеющий лес, прислушивался к голосам воинов, ржанию коней, воплям дерущихся котов. Горгий подошел к старику, стал объяснять, где они находятся, и чей это дом, и что происходит вокруг.

— Хочу посмотреть на Тартесс, — сказал Эхиар. — В какой он стороне?

— Отсюда не увидишь. С крыши, может быть…

— Проведи меня, — властно сказал Эхиар.

Вдали, за верхушками деревьев, розовея в закатном солнце, сверкал серебряный купол храма. Чуть левее вырисовывался многозубчатый верх башни Пришествия. Опершись темными, в синих переплетениях вен руками на перила, Эхиар долго смотрел на вершины тартесских святынь. Глаза его слезились — должно быть, от ветра.

Горгию наскучило торчать на крыше.

— Пойдем вниз, — сказал он. — Астурда хочет напоить тебя кислым молоком. А то ты уже третий день…

Он умолк, прислушиваясь к бормотанию Эхиара, пытаясь разобрать слова. Но, видно, Эхиар говорил не по-тартесски. Речь его, изобилующая шипящими, напоминала звук весла в кожаной уключине. Молится, что ли, подумал Горгий и, присев на корточки, стал терпеливо ждать. С огорчением подумал, что давно не приносил жертвы богам — нечего было жертвовать да и негде. Не мог же привлечь обоняние богов запах жалкой рабской похлебки. Надо бы пошарить по дому — не осталось ли чего подходящего для жертвы…

— Какой нынче день? — спросил Эхиар, не оборачиваясь.

— Я веду счет времени по-гречески, — ответил Горгий, поднимаясь. — Но слышал от ваших, что через три дня будет праздник Нетона, или как там вашего главного бога зовут…

— Нетон — великий бог богов, — резко сказал Эхиар. — Имя его надо произносить со страхом.

Горгию стало обидно за своих богов.

— Наш Зевс Керавногерет[18] главнее всех богов, — сказал он. — Он может такую грозу наслать, что…

— Замолчи, неразумный младенец, — прервал его Эхиар. — Откуда вам, грекам, знать, как ужасен гнев Нетона… как вспучивается и разверзается земля, поглощая дворцы и города… как вырываются из недр огненные реки, сжигая, испепеляя целые царства… как уходят в морскую пучину огромные острова и только волны выше гор ходят там, где прежде была земля…

Горгий воззрился на старика.

— Где ты видел такую катастрофу? — недоверчиво спросил он.

— Никто из ныне живущих не видел. Это было много веков назад. — Эхиар простер руку в ту сторону, где за деревьями пылал пожар заката. — Там лежали эти земли. В Океане. Когда-то им принадлежал весь мир.

— Чем же они разгневали Нетона?

— Ненавистью.

— Ненавистью? Они возненавидели своего бога?

— Ты задаешь глупые вопросы. — Эхиар вытер полой слезящиеся глаза. — Нетон дал им все, чего мог пожелать смертный. Их земли процветали, их женщины были прекрасны, а рабы искусны и послушны. Их оружие было непобедимо. Их мудрецы научились копить голубое серебро и старались проникнуть в его суть, ибо Нетон вложил в голубое серебро великую тайну. Но в своем тщеславии они преступили черту дозволенного. Они накопили голубого серебра сверх меры и стали украшать им не только храмы, но и оружие. Царство пошло войной на царство, посевы были вытоптаны и залиты кровью, и люди обезумели от крови и ненависти. И тогда Нетон жестоко покарал их. Великие царства погибли от огня и погрузились в Океан. Позже других погибла земля, что лежала недалеко отсюда. Спаслась лишь ничтожная горстка людей.

Эхиар умолк надолго. Небо на западе стало меркнуть, с моря повеяло вечерней прохладой. В лесу зажглись костры.

— Они приплыли к этому берегу, — сказал Эхиар, — и подчинили себе племя здешних иберов, которое поклонялось Черному Быку и даже не знало, что зерно, брошенное в землю, прорастает и дает новые зерна. Они научили диких иберов строить дома и корабли, и добывать металл, и возделывать посевы. Так возник Тартесс. С тех пор прошли века, и сыны Океана стерлись из людской памяти. Только цари… только цари Тартесса, которые ведут от них свое происхождение… — Эхиар вдруг схватил Горгия за руку. — Видишь башню напротив храма?