Очень босоногая история: Маньяк на свободе! - [25]

— Молодой человек, мы вообще–то не одни! — попыталась возмутиться Алена.

— А че, этот старый пердун ваш папаша, что ли? — не понял Вадик. — Да вы гОните, такой хлюпик и таких красоток подцепил?

— Это наш… друг… и шеф, — нашлась Катя. Она знала, что Борис не любит этого трехбуквенного слова, предпочитая ему звучное французское «патрон», но Вадик не походил на знатока иностранных языков.

— Шеф? А вы че, щас на работе? Девчонок предлагаешь, что ли, старый? Так я беру. В кредит, — загыгыкал парень. — Да не бойтесь вы, — он «успокаивающе» стиснул девчоночьи плечи. — Не обижу. Дайте пивка–то глотнуть. Докуда едем–то?

Девушки были в отчаянии. Поездка превращалась в пытку, еще толком не начавшись. Они кидали красноречивые взгляды на Бориса, но тот даже не пытался урезонить зарвавшегося наглеца. Вадик тем временем кайфовал, пил пиво, хлопал девиц по плечам, рассказывал пошлые анекдоты и сам же над ними хохотал.

— Я пожалуй, пойду покурю, — сказала Катя, решив удрать в тамбур.

— Погоди, я с тобой, — Алена резво вскочила.

— Ага, девчонки, айда покурим, — согласился парень и тоже встал, вытягивая из кармана джинсов мятую пачку «Альянса». — А ты, дядя, место посиди покарауль. А то ща попрутся дачники всякие.

Но тут хлопнула межвагонная дверь, и в узкий проход полился ручеек молодых и не очень пассажиров, резво поспешавших в следующие вагоны.

— КонтрА, что ль, братуха? — тронув за рукав одного из «зайчиков», осведомился Вадик. Спрошенный вырвал рукав и невнятно буркнул «Угу».

— Ага, тикАем отсюдова… Вы с билетами, девчонки?

Девушки помотали головами. Поднялся и Борис. Надо было вливаться.

В тамбуре Борис зазевался и был наказан — на его худую босую ногу опустился увесистый кроссовок Вадика. Психолог издал сдавленный звук — кричать во все горло не позволило мужское достоинство.

Бежать спринт мимо вагона, оккупированного контролерами, было для Бориса пыткой. Одно дело чистый, ухоженный Новосибирск, или гладкая мягкая травка двориков новосибирского Академгородка, и совсем другое — щербатый бетон платформы Московское Море, по узкой полоске которой неслось стадо безбилетников.

Привыкшие ко всему пятки Алены и Кати мелькнули впереди и исчезли в тамбуре, и почти сразу автоматические двери электропоезда с характерным шипением закрылись.

Проклятье! Зеленый хвост электрички, набирая скорость, уползал с платформы, а бедняга Борис поплелся к табличке–расписанию, исследование которой повергло Бориса в уныние. Следующая электричка на столицу — через два часа. Так что все, что оставалось делать великому новосибирскому психологу, так это провести время с пользой, любуясь красотами Московского моря, названного так, наверное, каким–то добрым шутником.

Если бы Борис был более любознательным и интересовался не только босоногостью, он бы знал много интересного про водохранилище, носящее такое романтическое и гордое имя. Строительство Иваньковского водохранилища, или Московского моря началось в конце 30‑х годов, оно образовано на Волге после строительства Иваньковской плотины. Из этого водохранилища берет начало канал имени Москвы, поставляющий пресную воду в столицу и обводняющий Москву–реку. На стоке водохранилища работает Иваньковская ГЭС, а также оно используется как водоем–охладитель крупной электростанции — Конаковской ГРЭС. В акватории водохранилища образовалось около трехсот островов, на крупнейших из которых созданы базы отдыха различных НИИ. На берегах водоема множество домов отдыха, пансионатов, пионерлагерей и знаменитый Завидовский заповедник, в котором размещена одна из резиденций президента РФ. При строительстве водохранилища в 1936 году был уничтожен уездный город Корчева и несколько десятков окрестных сел, попавших в зону затопления. Поговаривали, что стертому с лица земли в мирное время городу отомстили, так как тихая Корчева была центром крупного антисоветского восстания. А ведь город можно было сохранить, стоило лишь построить дамбу: московские проектировщики ошиблись в расчетах, и вода на месте Корчевы не поднялась на запланированную высоту в 17 метров. Затопленной оказалась лишь небольшая часть города. Сегодня единственным напоминанием о Корчеве остается одноэтажный кирпичный домик Рождественских. Одиноко стоящий на берегу Волги, он дает приют охотникам и рыболовам.

…Психолог уныло уселся на платформе, собираясь провести здесь два скучнейших часа в своей жизни, строча ядовитые смски Кате и Алене; просящие подождать его в Останкино — Ивану и хвастливые — Асе, о том, как он едет на всероссийский босоногий саммит и каких великих дел он наворотит по возвращению.

Москва, платформа Останкино.

На пригородной платформе Останкино Октябрьской железной дороги собралась внушительная для раннего утра босоногая компания, костяк которой составляли уже знакомые нам Сева, Иван и Михаил, а также мужчина с подростковым выражением лица, одетый в спортивный костюм а-ля гопник, которого друзья–босоходы звали Саньком. У многих в руках красовались початые бутылки пива, и вели они себя весьма шумно, высматривая приближающуюся электричку. Представительниц прекрасного пола среди собравшихся было двое — приземистая дамочка лет тридцати, весьма нагловатого вида, тоже с пивом в руке, и девушка спортивного сложения, которая была не только босиком, но довольно легко одета для ранней весны — короткие шорты камуфляжной раскраски и ярко–зеленая футболка с надписью «Экоархитектура‑2008». За ее спиной был небольшой, но явно подобранный со знанием дела рюкзачок. Девушка держалась немного поодаль от всеобщего веселья и беседовала с Деном, у которого через плечо вновь висел огромный Хассельблад.