Очаровательная плутовка - [91]

— Мадам когда-либо заставляла вас заниматься проституцией?

— Нет, никогда. Она была очень деликатна, но часто напоминала, что придет день, когда она будет вынуждена настоять, чтобы я присоединилась к другим девушкам.

— И этот день настал?

— Да. Накануне того дня, когда я взяла дневник. Мадам сказала, что до конца недели я должна решить, остаться у нее или покинуть заведение.

— Почему вы не ушли?

— У меня не было денег. Мадам не платила мне, только давала кров и еду. Я была в ужасе от того, что придется жить на улице. У меня не было ни семьи, ни жилья, ни денег на еду… ничего не было, чтобы выжить самой. Очень тяжело искать средства к существованию, когда все кругом такие же бедные, как и ты. А опасности… Лондон по ночам полон людей, которые вполне могут тебя искалечить либо убить. Я знаю, что, если бы мадам меня уволила, я стояла бы перед лицом смерти. Но, даже зная это, я предпочла бы уйти, чем согласиться на аукцион девственниц.

— Аукцион девственниц?

Эйприл чуть не умерла от стыда.

— Да. Там выставляют невинную девушку, а мужчины делают ставки, чтобы получить ее на первую ночь. Девушка может заработать много денег, продавая свою невинность. Я видела, как это делается. В общем, это обман. Доверчивых мужчин одурачивают, и они предлагают цену за тех, кто на самом деле разыгрывает из себя девственниц.

Зал разразился смехом.

— Но, — продолжала она, — иногда, крайне редко, на аукцион выставляют настоящую девственницу, и тогда ночь для нее может стать очень прибыльной.

— Вы заявляли, что нуждались в деньгах. Почему не воспользовались такой возможностью?

Эйприл покачала головой:

— Человек может лишиться всей своей собственности, но, тем не менее, он остается человеком. Но если он продает самоуважение, то у него ничего не остается. Когда лишаешься чести, то всех денег на свете не хватит, чтобы залечить эту рану. Если бы я стала проституткой, я бы потеряла свою мечту о лучшей жизни. Достоинством не торгуют.

— Благодарю вас, леди Блэкхит. У меня больше нет вопросов.

Он сел на свое место. По выражению его лица Эйприл поняла, что он остался доволен тем, как она отвечала.

Настала очередь Нордема.

— Вы можете считать свою теперешнюю жизнь лучшей по сравнению с прежней?

— Простите?

— Ну, вы одеты по последней моде, живете в одном из самых роскошных домов в Англии, а несколько дней назад вышли замуж за самого завидного жениха в Англии. Мало кто из судомоек так преуспел.

Подтекст был ясен, и Эйприл разозлилась.

— Да, в этом вы правы.

— Вы удовлетворили свои высокие запросы, получили то, к чему стремились?

— Я уже говорила, что просто хотела лучшей жизни.

— Вы хотите сказать, что хотели более доходной жизни.

— Разве этого хотят не все?

Нордем скрестил руки на груди.

— Но не в ущерб нравственности, мадам. Каким бы ни было наше положение в обществе, большинство жителей Англии соблюдают принципы приличия и установленного порядка. Мы не перескакиваем через классовые барьеры, извлекая выгоду при помощи позорных преступлений.

— Протестую, милорд, — вмешался Райли. — Прошу вас удержать моего ученого коллегу от спора со свидетелем.

— Возражение принято. Мистер Нордем, вы не могли бы оставить свое мнение при себе?

— Да, милорд. Миссис Хоторн, вы считаете, что респектабельность можно купить?

— Я не гналась за респектабельностью. До той поры пока я не украла дневник мадам, мне нечего стыдиться. То, чего я действительно хотела, так это уважения.

— И вы подумали, что сможете приобрести уважение при помощи лжи представителям высшего сословия, притворившись кем-то еще? Изображая из себя перед светским обществом, включая ее королевское величество, не ту, кем вы были?

Эйприл охватил страх:

— Да, я думала, что смогу, но я ошиблась.

— Объясните.

— Никто не станет уважать служанку. Мы… ничего собой не представляем. Единственный способ приобрести хоть каплю уважения — это притвориться тем, кем я не была. В действительности все вышло совершенно неожиданно — солгав, я, наконец, добилась уважения, но только уважали не меня. А потом я встретила лорда Хоторна, моего мужа. Он подарил мне любовь, которую я не заслужила. Он принял меня такой, какой я была, без прикрас, и назвал меня своей леди. Хотя для всех я была ничто, для него я была той самой единственной. И только это имеет значение.

— Вы хотите сказать, что любовь его светлости лорда Хоторна купила вам все? Ведь он очень богатый человек.

— Мистер Нордем, я с радостью отказалась бы от дома, от нарядов, от титула — от всего, что приобрела и что имеет материальную ценность. Сейчас мое единственное желание — это счастье моего мужа. Я… очень его люблю.

Райли сдержанно кивнул, стараясь не выдать волнения.

— Весьма трогательно, но это абсолютное притворство, миссис Хоторн, — презрительно произнес Нордем. — Вы не сможете таким образом снискать расположение присяжных.

Эйприл устало покачала головой:

— Я не жду, что мне поверят. Я наговорила столько лжи, и у людей есть все основания сомневаться в каждом моем слове до конца жизни. Если господа присяжные так же сомневаются во мне, как и вы, тогда я, скорее всего, буду приговорена к смерти, и все, о чем я прошу, — это о возможности сказать кое-что моему мужу сейчас. — Она посмотрела прямо в глаза Райли. — Я хочу, чтобы ты знал, как сильно я люблю тебя. Это абсолютная правда. Я хочу, чтобы ты знал, что ошибался, подумав, что я тебя предала той ночью. Я пошла, чтобы встретиться с мистером Нордемом, потому что он меня шантажировал.