Очаровательная дикарка - [100]

Заметив ее нерешительность, Дэймон слегка укусил ее за мочку уха.

— Ты мне очень помогла прошлой ночью. Но я по-прежнему нуждаюсь в твоей поддержке, милая Элеонора.

Странно, однако, несмотря на иронично-обольстительные нотки в его голосе, чувствовалось, что он говорит серьезно, и это заставляло верить в искренность его слов. Отпрянув, Эль внимательно посмотрела мужу в лицо. Его выражение по-прежнему хранило отпечаток болезненной ранимости, той самой, которую ей мельком удалось разглядеть прошлой ночью.

Ее сердце тотчас оттаяло, и Элеонора улыбнулась.

— Ну, разве можно ответить отказом на такое заманчивое предложение?

В ответ на ее слова его глаза загорелись. Оставив лошадей пастись, Дэймон взял жену за руку и повел наверх по травянистому склону невысокого холма.

Не доходя до буковой рощицы, он остановился и начал вынимать шпильки, которые удерживали ее шляпу-котелок. Элеонора удивленно подняла брови.

— Кажется, вы сказали, что мы не будем раздеваться.

— Совершенно верно, однако я хочу, чтобы ты распустила волосы.

Сбросив шляпу, он скользнул пальцами по кудрям Элеоноры, удерживая ее голову в ладонях, и серьезно посмотрел на нее сверху.

Хотя его лицо заслонило собой солнечный свет, она отчетливо видела его глаза. В их темных глубинах таилось желание обладать. Элеонора поняла это, и это распалило ее страсть.

— Чего же вы ждете, милорд — мой муж? — почти вызывающим тоном спросила она.

Дэймон улыбнулся, что само по себе уже сулило многое, и ответил на вопрос поцелуем. Еще крепче сжав голову Элеоноры, Дэймон прильнул к ее губам, обжигая жарким огнем.

От его необузданной страсти у леди Рексхэм перехватило дух, а ее сердце бешено забилось. Дэймон стал надвигаться на нее, обняв за плечи, и вел до тех пор, пока она не оказалась прижатой к стволу громадного букового дерева.

Он, не переставая, осыпал ее страстными поцелуями, а его руки, скользнув к жакету, ловко справились с пуговицами. Затем, потянув за юбки, Дэймон приподнял их, так, что обнажились ее бедра.

Нащупав пальцами, горнило девичьей страсти, Дэймон почувствовал, что вход в женскую расселину достаточно влажный — Элеонора была уже сильно возбуждена. Девушка так и ахнула, когда он скользнул пальцами внутрь ее горячего очага, сама не веря, что она так быстро и легко воспламенилась. Глаза Дэймона светились радостью и каким-то загадочным блеском, чувства были накалены до предела. Ее возбуждение передалось ему.

В глубине естества молодой женщины что-то вспыхнуло в ответ на эту первобытную страсть, и она, нащупав пуговицы на его бриджах, едва справилась с неодолимым желанием разорвать их на части. Она расстегнула ширинку, и его твердый фаллос вырвался на свободу, больше уже ничем не сдерживаемый.

И опять, увидев это чудо природы и обхватив его рукой, Элеонора подумала: «Какой же он большой и твердый как кремень». От прикосновения ее пальцев Дэймон застонал, а когда она подняла ему навстречу лицо, слепо ища губами его жадный рот, он в исступлении заревел, как возбужденный зверь, и неистово впился в ее губы.

Его поцелуй был пылким и одурманивающим. Он упивался ее губами, одновременно распахивая полы жакета. Мужские руки блуждали по корсету, поглаживая набухшие соски. Сейчас он хотел только одного — прикасаться к ее телу, лаская каждый его уголок. Дэймон разбудил в Элеоноре лавину страсти, заставив испытать к нему дикое, почти первобытное влечение. И теперь она желала, чтобы он взял ее, здесь, на природе, как жаждущий самку зверь, страстно, заполняя ее всю, до отказа.

Поняв, что она хочет от него, Дэймон подчинился ей, опуская руки все ниже, скользя по бедрам и опускаясь на ягодицы. Подхватив ее под колени, он приподнял ее и стал входить налившимся жезлом в пульсирующую промежность.

Дэймона всего трясло от бешеного желания, и Эль ощущала это со всею остротой. Не отрываясь от его губ, она бесстыдно стонала и извивалась под ним, подаваясь навстречу и отчаянно пытаясь до отказа наполнить себя его естеством.

Когда он полностью вошел в нее, она буквально расплавилась, охваченная дикой страстью. Крепко обхватив его шею руками, она обвила ноги вокруг мужских бедер, помогая движениями пронзать свою трепещущую плоть.

Его тело стало твердым и властным, отдавая женщине сумасшедший сексуальный огонь и требуя того же взамен. И пылающее горнило Элеоноры встретило его с такой же первобытной дикостью, двигаясь в естественном природном ритме и с жадностью поглощая до предела мужской очаг наслаждения.

Элеонора все громче стонала и вскрикивала от нарастающего экстаза. Мужчина, владевший сейчас ее телом, доставлял ей такое неистовое удовольствие, что она, казалось, потеряла и разум, и стыд, присущий истинной леди. Элеонора пылала, и все ее тело сотрясалось, испытывая одновременно и блаженство, и негу, и сладкую боль.

В двух распаленных живых существах разгорелись искры, и, наконец, пламя соединило их в один бушующий пожар страсти, неукротимый, свирепый и потрясающе яркий.

Еще мгновение, и тело Эль взорвалось, извиваясь в безумных конвульсиях, и волны экстаза, следуя одна за другой, накрыли ее, сопровождаемые пронзительным женским криком…