Очарованная - [55]

Бездумно и отрешенно Саймон склонился к Ариане и прижался к ее груди щекой, а затем губами, даря ей ласку, которой бессознательно жаждало ее тело. Кончик его языка коснулся нежного бутона, источавшего тонкий запах роз.

С беззвучным стоном Саймон провел языком по ее груди.

— Прямо как шелк. Мягче шелка, — прошептал он, целуя гладкую нежную кожу Арианы.

Девушка что-то неразборчиво пробормотала и потянулась навстречу его ласкам. Напряженный сосок оказался совсем близко от его губ.

— А это — самый нежный бархат, — выдохнул Саймон, чуть касаясь губами нежнейшей кожи.

Ариана выгнулась, как тугой лук, в чувственном порыве. Розовый сосок потерся об его губы.

— Это выше моих сил, — тихо произнес Саймон.

Не сопротивляясь более искушению, он обхватил губами мягкую шелковистую плоть. Он ласкал ее так, как ласкал в своих мечтах с той поры, как увидел Ариану, неприступную гордую красавицу, еще не знающую, что ей суждено будет отдать ему свое тело по закону, освященному Богом и церковью.

Саймон почувствовал, как под его поцелуями учащенно забилось ее сердце. Издав какое-то неясное восклицание, она раздвинула длинные изящные ноги.

Или, может быть, это его рука скользнула вниз, под ее колено, приподнимая ее, как сделал бы это любовник?

«Нет. Я же целитель, а не любовник.

Я должен излечить ее тело.

Но…».

Та часть его души, которая поддалась очарованию страсти, заглушила голос рассудка. Сдержанность, которой он научился такой ценой, покидала его с ужасающей быстротой.

«Но ведь Кассандра именно это имела в виду — каждая частичка тела Арианы должна познать целительные поцелуи бальзама».

И это была правда: Кассандра в самом деле несколько раз повторяла, что бальзам — самое важное в целительном ритуале.

«Могу ли я положиться на себя и подарить ей сокровенные ласки, не пытаясь овладеть ею?

Боже милосердный, неужели это возможно?»

Саймон зажмурился и, собрав всю свою волю, застыл без движения, ибо не был уверен, что произойдет с ним в следующее мгновение — склонится ли он еще ниже к Ариане или отпрянет от ее соблазнительной красоты.

И, если он приблизится к ней, неизвестно, где закончатся его целительные прикосновения и начнутся любовные ласки.

— Ночная пташка, — хрипло пробормотал он, — если бы только ты проснулась!

Ариана издала тихое беспокойное восклицание, ее тело напряглось, как сжатая пружина. Ее ноги слабо задвигались, будто она пыталась догнать кого-то или что-то и вдруг оступилась и стала увязать в зыбкой трясине. Она повела рукой и коснулась бедра Саймона.

Как только Ариана убедилась, что Саймон рядом, она вновь успокоилась и облегченно вздохнула. Ее рука расслабилась и легко скользнула по его бедру на постель, продолжая слегка касаться его ладонью.

Движение ее было неслучайным: когда Саймон попытался отодвинуться от нее, рука Арианы вновь тихо зашарила по покрывалу. Она искала его — в этом он не мог ошибиться, — как если бы его присутствие вселяло в нее уверенность и успокаивало ее душу.

И тело, объятое желанием.

— Скажи мне, соловушка, прав ли я был, когда женился на тебе? — шепнул Саймон. — Не ошибся ли я, думая, что ты смотрела на меня с меньшим отвращением, чем на других мужчин?

Ответа не было, только нежные пальчики ласково прижались к его бедру.

— Ты и вправду желала меня или мне это только казалось? — промолвил он, снова склоняясь к Ариане. — В твоих поцелуях была страсть или холодная обдуманная игра? Когда ты впервые увидела меня, твои волшебные глаза широко распахнулись от удивления, — продолжал Саймон. — Я помню это так ясно, словно это случилось вчера. Когда это было — месяц назад или раньше? Клянусь всеми святыми, мне кажется, что с того дня прошла целая вечность. Ты была помолвлена с другим — я не смел даже поднять на тебя глаза.

Он осторожно провел ладонью по изгибу ее бедра, продолжая втирать бальзам в каждую клеточку ее тела.

— В лучах заходящего солнца твои глаза вспыхнули аметистовым огнем, — прошептал он. — А твои губы… Боже милосердный, одного взгляда на их коралловые лепестки мне было довольно, чтобы пламя страсти вспыхнуло в моей крови.

При воспоминании об этом по телу Саймона пробежала дрожь. Он склонился к Ариане и стал осыпать легкими поцелуями ее грудь, шелковистый живот вокруг затемненной ямки.

— Я не желал так ни одну женщину, — тихо произнес он. — Никогда меня не сжигало такое яростное пламя.

Теплое дыхание Саймона согревало кожу Арианы, пока он продолжал втирать в нее бальзам — целитель и любовник одновременно.

— Я видел, как ты трепетала, стоило мне лишь приблизиться к тебе. Может быть, это был страх — я не знаю. Но, незаметно наблюдая за тобой, когда ты думала, что я тебя не вижу, я замечал, что ты смотришь на меня своими загадочными дымчатыми глазами.

Его рука скользнула вниз по ее телу, пока не наткнулась на теплые густые завитки между ее ног. Легким, как вздох, движением он погладил соблазнительный холмик, чье тепло, казалось, ждало его прикосновений. Ариана издала приглушенный звук, который напоминал и стон, и вздох.

И она не отшатнулась, а лишь теснее прижалась к его руке.

Дыхание Саймона со стоном вырвалось из груди. Он почувствовал неодолимое желание разбудить Ариану, овладеть ею в отчаянном порыве, увидеть, как в ее аметистовых глазах разгорается пламя страсти, пока его меч погружается в ее глубокие ножны. Он хотел этого так, будто стремился к этому всю свою жизнь.