— Вот тебе и на, господин журналист… Заполонила, видать…
— Нет еще, — послышался игривый голосок, — сегодня заполоню.
Это была Дуся. Она не захотела дослушивать овчаровские слова, незаметно мигнула Молоканову и сказала, громко смеясь:
— Полиция карманника Адриашку ищет, а он тут, — и еще раз глазами и кивком головы показала в глубину леса и, смеясь, крикнула: — Савка Рождество Христово вчера дюжину рябчиков настрелял, нынче опять на зимняк с двумя ружьями подался… Видно, из обоих будет пулять, — сказала Дуся и приказательно снова кивнула Молоканову.
Овчаров тем временем взял из выигранных денег свои три рубля и остальные подал Дусе.
— Кассе — кассово, Дуньке — Дунькино…
— Спасибо, Александр Филимонович, с этих-то, поди, не вычтешь… Иди-ка, я тебе что-то шепну на ушко.
Она отвела его и снова подала знак Молоканову. Он понял все. Ему легко было затеряться в толпе. В воротах под башней его встретил гравер Уланов.
— Не останавливайтесь, — шепнул он, — идите вдоль речки на перешеек, там Савелий… Я догоню.
Через пятнадцать — двадцать минут Адриан и Рождественский были в лесу, примыкающем к Игрищу. А спустя пять — десять минут Дуся упрекала пристава:
— Что же вы так долгуще не шли? Он тут никуда не денется. Может, по надобностям пошел… Никуда не денется. Овчаров его тоже ищет…
Скрывшимся в лесу возвращаться тем же путем на туже станцию было невозможно. Там наверняка полиция и ее агенты. Пойти на другую, одну из ближних станций тоже рискованно. Эти уловки уже изучены и проверены. Оставалось единственное — ночью пробраться в поселок потаковского завода. Там три надежных дома и кладбище с привидениями. Туда и днем полиция опасается ходить.
Адриан сказал, что у него есть более надежное место, где его укроют, а затем отправят.
— Вы же, товарищ Савелий, возвращайтесь в Шальву. А до этого я еще раз прошу запомнить: всякий, будь он мужчиной или женщиной, кто назовет вас Саваофом, а затем скажет, какой номер вашего ружья, и попросит папироску, будет нашим связным. Запомните: прежде имя Саваоф, затем номер ружья и просьба дать папироску.
— Запомнил, товарищ Адриан.
— Теперь о вашем удачливом капиталисте-аферисте, поверившем в незыблемость своего «гармонического порабощения». Борьба с Акинфиным должна вестись не только вне его, но и в нем самом.
— А как это возможно, товарищ Адриан?
— Нужно найти неотразимые способы поколебать его надежды на устойчивость приручения ублажаемых и ограбляемых им «людей-машин». Необходимо терпеливо, эластично и доказательно настораживать его неизбежностью краха заманчивого, но недолговечного одурманивания. И когда он, мнительный и трусливый «смельчак», дрогнет или хотя бы подвергнет сомнению власть завораживающих идей, тогда неизбежно начнется неостановимый распад его талантливо, но беспочвенно выдуманного, неосуществимого примирения классов-врагов, классов-антагонистов.
— Задача нелегкая, товарищ Адриан…
— Но возможная. Об этом полнее и обстоятельнее расскажет наш связной. А теперь о горничной Дусе. Она мне кажется надежной «посредницей» между вами и полицией. Все же не доверяйте ей больше, чем следует.
— Я так и делаю, хотя она нами сто раз проверена и перепроверена.
— И тем не менее таких «двойников» принимать в организацию категорически нельзя. Теперь руку! Я в эту сторону, вы — в ту…
