Очаг света [Сцены из античности и эпохи Возрождения] - [49]

К р и т и й. Как! Не стоило нам вмешиваться в ход событий?

Ф е р а м е н. Тсс!

К р и т и й. Теперь Алкивиаду впору скрыться и, вместо похода в Сицилию, отправиться в изгнание.

Ф е р а м е н. Да, узнав об иске Фессала, Алкивиад, говорят, испугался, ускакал в Пирей, где собрались войска, но, услышав, что матросы и тысяча гоплитов из аргивян и мантинейцев говорят открыто, что они отправляются в далекий поход за море только из-за Алкивиада и не потерпят какой-либо несправедливости по отношению к нему, ободрился и явился в суд, чтобы выступить с защитой.

К р и т и й. Назначен суд?

Ф е р а м е н. Нет. Архонт и многие из судей догадались, - я с ними успел переговорить, - что народ, поддержав Алкивиада с походом в Сицилию, будет снисходителен к нему, и ему легко удастся оправдаться, и решили судебное разбирательство затянуть и даже отложить до возвращения Алкивиада с похода, что, конечно, его не устраивает, и он намерен сейчас выступить на Народном собрании.

К р и т и й. На чем же он станет настаивать?

Ф е р а м е н. Ясно, на чем: на снятии с него обвинений.

К р и т и й. А ты выступишь?

Ф е р а м е н. Лучше бы тебе выступить, Критий.

К р и т и й. Мне народ не поверит, ведь во мне видят противника демократии и Алкивиада. Выступить должен ты, Ферамен.

Ф е р а м е н. Да. Первым выступит Никий. Он воспользуется случаем и предложит отложить поход. Вот он идет к трибуне. (Уходит.)

4-й  а ф и н я н и н (надев на голову миртовый венок). О мужи афиняне! Вы не послушались меня и против воли назначили стратегом, чтобы своей осторожностью и, надо думать, мудростью, свойственной старости, я уравновесил пылкость Алкивиада. Видно, и боги не одобряют сицилийского дела. В изуродовании герм, кто бы это ни сделал и какую бы цель ни преследовал при этом, нельзя не видеть дурного предзнаменования. При таковых обстоятельствах разумно отложить поход в Сицилию, по крайней мере, на какое-то время. Вы видите, уже по всему городу на воротах висят изображения, напоминающие вынос покойников, завтра, в день отплытия кораблей в поход, женшины, справляя праздник Адониса, станут распевать похоронные песни, бить себя в грудь, подражая погребальным обычаям. О мужи афиняне! Нельзя не видеть, что все знамения не благоприятствуют нам!

Гул одобрения и смятения. К трибуне выходит Ферамен.

Ф е р а м е н (в миртовом венке). О мужи афиняне! Все важнейшие решения в связи с сицилийским делом приняты; снаряжены корабли, собраны войска, избраны стратеги, назначен день отплытия. Нежданно происходят происшествия, весьма странные: изуродование герм по всему городу за одну ночь и якобы розыгрыш Элевсинских мистерий, - и все это приписывается Алкивиаду, известному всякими шалостями в пьяном виде. Я не говорю, - это дело судей, - он виновен или нет. Но нелепо было бы, чтобы человек, выбранный полновластным стратегом таких крупных сил, теперь, когда войско и союзники уже готовы к выступлению, терял драгоценное время, ожидая, пока окончится жеребьевка судей и судебная процедура, отмеряемая водяными часами. Итак, пусть он теперь отплывает в добрый час, а после окончания войны явится сюда, чтобы защищаться согласно тем же законам.

                              Гул одобрения.

Г о л о с а. Праздник Адониса женщины выдумали! Пусть поют и плачут в свое удовольствие, а война - наше дело! Ферамен прав!

   К трибуне выходит Алкивиад, надевает на голову миртовый венок.

А л к и в и а д. Мужи афиняне! Знамения никогда не бывают однозначны, их подлинный смыл прояснивается нередко лишь впоследствии. Есть же знамения ложные, особенно те, которые основаны на неблаговидных делах людей. Готовясь к великому походу, с вашего полного одобрения, я мог лишь молиться богам, но не вступать в войну с ними. Но как бы то ни было, было бы возмутительным посылать стратега во главе таких больших сил с тяготеющим на нем недоказанным обвинением. Если я не смогу защититься, меня следует казнить, если же я оправдаюсь, то смогу выступить против врагов Афин, не опасаясь доносчиков.

Г о л о с а. Не о тебе речь, Алкивиад! Ферамен прав! Голосуем!

1-й  а ф и н я н и н (председательствующий как один из пятидесяти пританов, сидящих на трибуне). Голосуем за  предложение Ферамена: стратегам выступить в поход завтра!

Собравшиеся на площади в большинстве поднимают руки в знак одобрения.

1-й  а ф и н я н и н. Решение принято!

              Алкивиад в окружении своих сторонников.

П о л и т и о н. Алкивиад! Ты мог бы настоять на своем, если бы сослался на войско.

А л к и в и а д. Нет, в тираны я не стремлюсь, сам слишком люблю свободу.

Т е о д о р. А как же нам быть, если судебным разбирательством займутся в твое отсутствие?

А л к и в и а д. Друзья, вам лучше будет скрыться. Впрочем, все теперь зависит, как пойдут дела на войне.

П о л и т и о н. Ты уж постарайся, иначе очень скоро нас оплачут, как Адониса.

Женщины, смеясь, несут покрывало с изображением выноса тела усопшего; мужчины стараются не обращать на них внимания.

Сцена 3

У Царского портика (зала суда). На ступенях афиняне кучками сидят или стоят; выходит Ферамен, к нему подходит Критий.