Очаг - [24]

Ему стало ясно, что птичка, которую он намеревался поймать, уже давным-давно поймана, ощипана и готова для жарки в котле при помощи таких пособников ОГПУ как Хардат.

* * *

В Союнали продолжалась непонятная, беспокойная жизнь. Дни тянулись один другого тоскливее, они были похожи на осенний ветер, который пригонял то пыль и грязь, то гнал чёрные тучи, заставляя людей с тоской смотреть на небо, и казалось, что уже ничего хорошего не стоит даже ждать.

Через два-три дня после ночного разговора с Нурджумой несколько человек из рода бяшбелаларов собрались в доме Кымыша-дузчы, чтобы решить, как им быть дальше. Семья только что поужинала, уже убрали сачак, и сыновья Кымыш-дузчы были заняты традиционным после вечерней трапезы чаепитием, тихо о чём-то переговаривались, готовясь расходиться по домам. Невестки, уже поужинавшие прихватив с собой детей, разошлись по своим кибиткам.

В помещении стоял запах дыма от очага, не прогоревшего полусухого тамариска.

Когда начали собираться в доме близкие родственники, бабушка Джемал отправила старшую внучку Аклжагуль во двор за казаном, чтобы подогреть оставшуюся еду и подать гостям, и поставила холодный котёл на очаг.

Когда дрова в очаге разгорелись, пламя костра, смешавшись с тусклым светом масляной лампы, стоящей на перевернутой старой деревянной миске, осветило комнату ярким светом. Стали отчётливо видны озабоченные лица сидящих мужчин.

Не обращая внимания на слова одного из деверей, сказавшего «Гелнедже (обращение к жене старшего брата), не стоит беспокоиться, мы уже поужинали», заботливая бабушка Джемал сказала им: «Поедите столько, сколько сможете» и подогретую еду вместе с лепёшкой поставила перед мужчинами.

Собравшиеся какое-то время тихо беседовали и понемногу ели. Говорили в основном о ходе сева хлопчатника, о том, что для подкормки колхозные земли удобрили навозом, золой. Словом, под руководством Ягды и Нурджумы всё делали хорошо и вовремя провели сев.

Кымышу-дузчы не хотелось верить в плохое, он надеялся, что постепенно всё встанет на свои места. Однако и он чувствовал, как чёрная тень большевистских стервятников уже летит на крышу его дома тоже. Теперь по селу с некоторых пор гуляли невесть откуда взявшиеся неприятные слухи. Поговаривали о том, что «Правительство собирается прибрать к рукам земли единоличников Гуллы эмина, Джуманазара бая, Тайыр бая, забрать у них землю и воду и передать колхозу». Зачастую среди имён этих людей появлялось и имя Кымыша-дузчы. Больше всего этими слухами в основном занимались женщины. Стоило встретиться двум женщинам где-нибудь, как они часто между собой заводили разговор о наболевшем. Причём, многие переживали за эти семьи, которые не пришлись ко двору новой власти, и конечно были по-другому думающие если с нами что случится, остальные заживут лучше.

Иногда, приходя к арыку за водой, женщины отставляли в сторону свою посуду и, бросая взгляд в сторону дома Кымыша-дузчы, разговорились друг с другом: «Ну, что, слышала?» Рассевшись на земле, они иногда забывали, зачем сюда пришли, и горячо обсуждали то, что ждёт всех впереди. Некоторые из них так увлекались сплетнями, что порой домашние начинали волноваться, уж не унесла ли их вода, и посылали за ними. Да и другие женщины вдруг спохватывались, что слишком долго заняты сплетнями, восклицали: «Ой, девчонки, что-то мы заговорились! Надо собираться, пока наши мужья, как Нумат гарын, с плётками в руках не погнали нас отсюда!» Упомянув Нумата гарына, с плёткой в руках постоянно рыскавшего по селу в поисках своей гулящей жены и при этом ругавшегося, они быстро отправлялись по домам. В один из таких дней, находясь на поминках, Огулджума заметила, как две женщины, низко надвинув на глаза свои поминальные пуренджеки и забыв о том, где находятся, о чём-то тихо перешептывались, взглядом показывали друг другу на неё. Одна из женщин была краснолицей, у второй было худое лицо с крупным носом, не совсем знакомое, скорее всего, она в этом селе оказалась случайно. Огулджума несмотря на то, что не слышала их шёпот, но поняла, они тоже говорят о том же. Об нависшей угрозе, беды на их дом.

Среди тех, кто сейчас собрался в доме Кымыша-дузчы, чужих не было, это были сыновья его братьев, ушедших в мир иной раньше него. И все они сейчас жили по соседству со стариком.

Всем было ясно, что опасность, как послеполуденная тень, то уменьшаясь, то увеличиваясь, подходит всё ближе, нависла над ними, и от неё уже никак не спрятаться, значит, надо что-то предпринимать. Близкие собрались в доме дяди, чтобы сообща решить эту проблему, выслушать старика и поступить так, как он посоветует.

Нет, конечно, сложившаяся обстановка ни для кого не была новостью, чем-то неожиданным. Советская власть, взяв в свои руки бразды правления, измывалась над народом, держала его в своём кулаке. Всем было ясно, что своего она добьётся любой ценой. Зная повадки тех, кто сильнее, народ хорошо понимал это. А то, что со временем все станут равны, советская власть говорила в самом начале своего прихода.

Ахмет забун и Баллы, скрестив ноги, сидели напротив Кымыша-дузчы. На лицах читалось беспокойство. Временами Ахмет, слушавший других, вдруг начинал хмуриться, словно что-то вонзалось ему в бок, брови сходились на переносице, и было видно, что, хотя он слушал говоривших, мысли его были совсем в другом месте.