Обжигающий огонь страсти - [9]

В этот день юноша увидел много для себя нового и удивительного. В Лондоне он почти не покидал темных трущоб, никогда не видел ни овец, ни коров, ни каких-либо птиц, кроме обыкновенных сереньких воробьев. Здесь же после высадки на берег… Здесь на многие мили простиралась опаленная солнцем земля и росли могучие деревья со скудной листвой. Здесь на вершинах огромных эвкалиптов сидели диковинные пестрые птицы, пронзительно кричавшие, словно бранившие проходившую внизу колонну каторжан. Но пожалуй, более всего поразила Крега самка кенгуру, прыгавшая с детенышем в сумке. Столь странного существа ему еще не доводилось видеть.

В середине дня каторжники закончили свой пятнадцатимильный марш в Парраматту. Губернаторский дом, как и многие дома в Сиднее, напоминал строения Ливерпуля, Манчестера или какого-нибудь другого английского города. Это было прямоугольное здание, возведенное из кирпича, украшенное карнизами из белого камня и местами облицованное выкрашенным в белый цвет деревом. На широкую, во весь фасад, веранду вело мраморное крыльцо. По обеим сторонам парадного входа высились дорические колонны.

Каторжников отвели на площадку, откуда их могли увести фермеры, овцеводы и земледельцы, к которым их приписали. Почти все они считали себя счастливчиками.

Один шутник так выразил общее мнение:

– Как бы тут ни было, все равно лучше, чем в тюрьме, где видишь солнце и голубое небо только по пять минут в неделю и валяешься на камнях.

И самым счастливым среди них, несомненно, был Крег Мак-Дугал.

Стоя перед зеркалом в задней части дома, он восхищался своей новой одеждой и все никак не мог поверить, что ему привалила такая удача.

– Боюсь, я сейчас проснусь – и снова окажусь в тюрьме, – сказал он Морин.

– Хватит, ты уже насиделся в тюрьме, мастер Крег. Готова поклясться, что через десять лет ты заимеешь свою ферму и стадо мериносов.

– А что такое меринос?

– Это порода овец с длинной пушистой шерстью. Таких здесь разводит лейтенант Мак-Артур.

– Мак-Артур? Я все время слышу это имя. Должно быть, он большая шишка.

– Большая шишка? Да он здесь Господь Бог.

– А губернатор?

– Что – губернатор?

– Вот погоди, капитан Блай начнет командовать, и ты узнаешь, что такое губернатор. И этот Мак-Артур узнает. Помоги мне, пожалуйста, надеть вот это. Даже не знаю, как назвать.

Он протянул ей длинную черную полоску ткани.

– Это галстук. Его носят на шее. Давай я покажу тебе, как его повязывать.

Взяв галстук, Морин сделала широкую петлю и надела Крегу на шею. И тут же придвинулась к нему вплотную, упершись в его грудь своими налитыми грудями. У пышногрудой Морин – почти такой же высокой, как Крег, – были короткие курчавые волосы, круглое улыбчивое лицо, голубые глаза и ангельский ротик. Завязывая галстук, девушка лукаво улыбалась. Она все крепче прижималась к Крегу. И вдруг воскликнула в притворном негодовании:

– Чего ты тычешь в меня этой своей штуковиной? Да я же никогда…

Крег подмигнул ей:

– Кому ты это говоришь? Да ты любишь это дело, как и я. И не прочь им заняться. Прямо сейчас.

– Наглый щенок! Мне следовало бы пожаловаться на тебя новому губернатору. – Прежде чем отойти от Крега, она провела ладонью по его штанам чуть пониже пояса и подмигнула: – Штука у тебя что надо. Но сейчас время жратвы.

– Почему все тут говорят «жратва»? Она рассмеялась:

– Я тоже удивлялась, когда меня привезли сюда три года назад. Но теперь привыкла. Это слово наше… Здешние шишки – Мак-Артуры и Кинги – таких слов не говорят. Только мы, мятежники. Потому что мы все бунтуем против властей, которые заставляют нас жить по своим законам. А теперь хватит трепаться – иди на кухню.

Крег обхватил руками разболевшуюся голову и зашагал следом за Морин, глядя, как под тонкой хлопчатой юбкой ходят ее ляжки. Догнав девушку, он ущипнул ее за ягодицу.

– Поучила бы ты меня после ужина всяким местным словечкам.

Она взглянула на него через плечо:

– Может, и удосужусь. Надеюсь, ты окажешься понятливым учеником.

Глава 4

Бальный зал в губернаторском доме был весьма просторный и пышно убран. Со сводчатого потолка свисала огромная хрустальная люстра. Чтобы установить в ней и зажечь свечи, пятеро слуг провозились добрых два часа.

Стены же были увешаны гобеленами, изображавшими сцены из недолгой истории колонии. На одном из гобеленов аборигены на переднем плане приветствовали высадившегося в Ботническом заливе капитана Кука и его людей, а на заднем плане женщины разводили костры перед своими хижинами.

В одном конце зала, на помосте, под непомерно большим, в полстены, британским флагом струнный квартет исполнял опусы Гайдна; музыканты играли с большим воодушевлением, что несколько компенсировало недостаточно искусное владение инструментами.

– Вообще-то они не так уж и плохи, – тихонько сказал Кинг Блаю. – Для каторжников, разумеется.

Четыре потных музыканта были в добротных бархатных бриджах и куртках, в напудренных париках.

Бал проходил так же торжественно, как если бы на нем присутствовал Георг Третий. Женщины были наряжены в атлас, бархат, тюль и в узорчатый шифон всех цветов радуги. Почти все платья были с очень низким вырезом или даже без бретелек.