Обжигающая страсть - [11]

Телефон внутренней связи прервал его на полуслове. Маша всегда, когда у Кравцова в кабинете были посторонние, пользовалась не селекторной связью, а телефоном, твердо усвоив, что никто не должен знать, о чем сообщает шефу секретарь.

— Ну, что, Маша, случилось? Я же просил не беспокоить, пока у нас заседание!.. — проворчал Кравцов, снимая трубку.

— Степан Николаевич, я все понимаю, но тут к вам. Макар пришел. Он только на одну минутку, и у него что-то очень важное…

— Хорошо, сейчас выйду. Попроси обождать, Маша, — Кравцов положил трубку и обратился к коллегам: — Господа, я покину вас на пять минут. Пока отдохните, покурите, я сейчас попрошу Машу сварить кофе и принести минералки.

Макар бросился к отцу, как только тот вышел из кабинета, и по той безмерной радости, какой светилось лицо сына, Степан Николаевич понял, что потревожил его, видимо, не зря.

— Привет, папа!

— Привет, привет!..

Они обменялись рукопожатием, и Кравцов пригласил сына присесть на одно из шикарных кресел, установленных в приемной.

— Машенька, — попросил Степан Николаевич, — будьте добры, приготовьте для них, — он кивнул в сторону дверей своего кабинета, — кофе и достаньте из холодильника минералку. А мы тут немного побеседуем. Хорошо?

— Да, Степан Николаевич.

Маша закрыла на ключ дверь приемной изнутри и тут же исчезла в кабинете Кравцова, оставив шефа наедине с сыном. Когда дверь за ней закрылась, Степан Николаевич с улыбкой повернулся к Макару:

— Редкое, знаешь ли, удовольствие видеть тебя здесь… Что тебя привело?

— Я хотел поговорить. Можно?

— Да, конечно, — Кравцов-старший видел, что сыну не терпится что-то рассказать и в то же время его останавливает некое смущение.

— У меня теперь новая работа… — начал Макар.

— В каком смысле? Ты что, ушел из газеты?

— Нет, совсем нет. Просто теперь я… — Макар снова замялся, но вдруг рассмеялся. — Я получил новое назначение, пап.

— И какое же?

— Теперь я заместитель редактора отдела политики, — с гордостью и как-то даже слишком официально произнес сын. Кравцов почувствовал, с каким удовольствием выговаривает Макар наименование новой должности, и не смог сдержать улыбку.

— Ну да?.. Ну так, Макар, это же замечательно! Уже в замах?!

— Да…

— Но ты же еще так молод!

— Я знаю, знаю… Но при чем тут молодость, пап?!

— Не сердись, я все понимаю. Вы теперь все такие молодые да ранние. Ну, не все, скажем, — улыбнулся отец, потрепав сына по плечу, — а, допустим, только самые толковые из вас… Как бы то ни было, сынок, я очень рад за тебя. Справишься? Не боишься? Это ведь, знаешь, ответственность…

— Да знаю я, папа, что ты, на самом деле… Между прочим, я буду курировать президентские структуры и Думу…

— Вот как?

— Да, и, может быть, мне придется писать о тебе…

— Не сомневаюсь. Вы, журналисты, любите про нас писать, — Кравцов-старший рассмеялся и добавил подчеркнуто умоляюще: — Только постарайся быть добрым. Хорошо?

— Я буду объективным, — как-то уж слишком серьезно ответил Макар и гордо вскинул голову, будто готовясь к тяжелой борьбе с невидимыми врагами. На какой-то миг повисла напряженная тишина, и Макар тут же, почувствовав нелепость своего дурацкого пафоса, постарался исправить положение: — Это мама заставила приехать к тебе. Я ей позвонил, хотел рассказать, а она тут же порекомендовала заехать к тебе…

— Ну, конечно, она права. Кто еще знает о твоем назначении? Отметить еще не успел? — намекнул Степан Николаевич, уже хорошо познакомившийся с привычкой журналистской братии «отмечать» любое мало-мальски заметное событие. Макар, кстати, никогда не был пьяницей, и отец очень гордился этим. Те годы, что провел Кравцов-младший в Москве без надзора со стороны старших, могли ведь окончиться для него довольно плачевно. Студенты журфака, работавшие в газетах еще во время учебы, всегда имели в карманах изрядные суммы денег, позволявшие жить припеваючи. В свое время Макар очень охотно принимал участие в посиделках и застольях, которые посвящались чему угодно: от дня работника сельского хозяйства до дня танкиста или окончания засухи в Эфиопии. К счастью, парень смог вовремя остановиться, по-настоящему увлекся своей работой, и времени напиваться «до отключки» у него просто не оставалось. А теперь, купив машину и не вылезая из-за руля, Макар вообще стал почти полным трезвенником.

— Нет, папа. Пока знает только мой шеф, мама, ты и Лолита. Хотя поставить, — он рассмеялся, — конечно же, придется…

— Ну что ж, это прекрасные новости, сын. Мы должны и сами отпраздновать.

— Ты думаешь?

— Конечно должны! Должны обязательно… Вот что, давай договоримся: в субботу, в четыре, у меня на даче все и соберемся. Бери Лолиту и приезжайте, мы все будем вас там ждать. Идет?

— Еще бы!..

— Ну все, сын, тогда по рукам и до субботы. А то, если честно, у меня еще много работы…

На этот раз Лолита не боялась ехать к Кравцовым на празднование нового назначения Макара. Во-первых, она уже давно не видела Степана, хотя снился он ей почти каждую ночь, а по утрам и вечерам, облачаясь в свой черный бархатный халат, она как будто чувствовала в складках ткани его запах, и у нее от этого буквально кружилась голова. Во-вторых, она была действительно рада за Макара. Они виделись почти каждый день, и Лолита с удивлением обнаружила в себе интересные перемены — она стала как будто больше любить Кравцова-младшего! Ей было потрясающе приятно проводить с ним время, танцевать в клубе «Желтый какаду», целоваться в машине и даже заниматься любовью у него дома. Тень, преследовавшая ее многие месяцы, исчезла, отступила, растворилась уже, видимо, навсегда, потому что ни разу не потревожила их счастливое уединение.