Обжигающая грань - [74]

Парень тоже молча всматривался вдаль, но в какой-то момент, видимо, вспомнил, для чего прихватил из машины свою ветровку и, пристально глядя мне в глаза, аккуратно накрыл ей мои плечи. Сразу стало так тепло и уютно.

«Твой ход!» – завопил внутренний голос, и я отреагировала незамедлительно, как спринтер на выстрел судьи.

Подалась вперёд, обвила руками тёплую шею парня и, решительно наклонив к себе, мягко коснулась губами желанных губ.

По телу моментально начало разгораться пламя. Мне показалось, что Илья отвечает, поэтому, осмелев, я придвинулась ещё ближе, продолжая целовать его более требовательно и самозабвенно. Однако, почти сразу же почувствовала сопротивление. Сначала слабое, а затем он непреклонно отстранился, уверенно сняв с себя мои руки.

– Я не один, – прозвучало глухо и бессвязно, но угодило прямиком в цель. В моё сердце.

Глава 26

– Ты женат? – обречённо слетело с языка раньше, чем я успела подумать.

Какая теперь, к чёрту, разница?

Илья без тени сожаления сообщил мне о том, что занят. А я сейчас, должно быть, выгляжу жалкой навязчивой идиоткой, спустя столько времени накинувшейся на него со своими бестолковыми, отчего-то до сих пор не угасшими чувствами.

– Нет, – развернувшись лицом к панораме вечернего города, задумчиво отвечает он. – Но я уже давно живу с девушкой.

Боже, какая же я недальновидная дура! Наивно поверила в то, что его согласие встретиться со мной надиктовано чем-то большим, чем просто желание показать город старой знакомой. Или как он там раньше говорил? Случайной знакомой… Которая впоследствии оказалась не так проста, как ему думалось.

Мне до сих пор мучительно стыдно и горько вспоминать то, на что я пошла ради человека, которого ошибочно считала близким.

Когда умерла моя бабушка, и я по договоренности вынуждена была переехать к Ольге Петровне, Эдик ещё жил вместе с матерью. Он сразу проявил сочувствие и отнёсся с пониманием к моим депрессивным закидонам, что не скажешь о его кровной родственнице. Это она при бабушке строила из себя милую, отзывчивую и искренне сопереживающую подругу, постоянно лебезя и охотно улыбаясь, а после смерти – особо не церемонилась.

Её не смущало, что я хожу зареванная, с разодранными в кровь руками, вечно на взводе, днями не ем, прогуливаю школу, всё время закрываюсь в комнате. Ольга Петровна и Эдика в открытую журила за повышенное внимание к моей персоне.

«Перестань с ней нянчиться! Здоровая уже кобыла! Пусть сама разбирается со своими проблемами. До совершеннолетия всё равно никуда от нас не денется! А потом – скатертью дорога».

Он, хоть в глаза матери и не перечил, всегда меня утешал, подбадривал и поддерживал.

Я даже в какой-то момент тогда поймала себя на мысли, что Эдик стал мне, как друг, отец и брат в одном лице. Ведь, по сути, любовью и заботой последних двоих я с детства была незаслуженно обделена.

А парень будто чувствовал это и старался всё компенсировать: водил меня в кафе, кино, парки развлечений, договаривался о сдаче долгов с учителями. Потом и с поступлением, как утверждал, прилично подсобил… И всё это ради меня.

Конечно, будучи простой, принимающей всё близко к сердцу девчонкой, я влюбилась в него. И даже несколько раз признавалась Эдику в своих чувствах, но он не отвечал ничего конкретного: то проявлял инициативу, то говорил, что мы просто друзья, и я слишком маленькая для него…

Как же гадко и дико сейчас осознавать, что всё это было показухой, своеобразной беспроигрышной тактикой. Что Эдик всего-навсего врал и притворялся, преследуя вместе с мамашей свои корыстные цели. Теперь я не удивлюсь, если узнаю, что его студия куплена с денег, которые остались после обмена бабушкиной квартиры…

Хотя, плевать! Свой угол мне удалось отбить – и ладно. Спасибо Лиле и её давнему приятелю – юристу. Если б не его своевременная профессиональная, почти бесплатная помощь – спать бы мне круглогодично на улице.

И всё же, главный урок, который я для себя вынесла из всей этой передряги с местью – она того не стоит. Пытаясь намерено устроить кому-то подлянку, растравляя ловушки, копая ямы, ты непременно в какую-нибудь из них да навернешься сам. Не зря же написана всем известная поговорка.

Так вышло с Ильей.

Придумывала, изощрялась, шла на поводу… Поначалу даже изображала из себя чересчур неадекватную и безалаберную (это Лиля надоумила, ссылаясь на то, что такой парень запомнит меня только, если буду вести себя громко и вызывающе). Ещё срывалась и галопом неслась по любому сигналу от Ани о его возможном местоположении… Всё это было так низко и мелочно. Потом попытка дружбы…

Да что я повторяюсь! Вы без меня знаете, как всё происходило и к чему это привело. Только вот, судя по тому, что я видела и слышала совсем недавно, Илья спокойно отошёл и живет себе припеваючи. Ну, а я…

Я пока представить себе не могу, как буду склеивать разбитое вдребезги сердце.

У него есть другая.

От повторения про себя этого удручающего факта меня начинает трясти, как от набирающего силу озноба. Внутри всё болезненно жжёт и разрывается в то время, как снаружи кожу ощутимо покалывает от мнимого холода.

– Рада за тебя, – насильно выдавила, скрестив руки на груди с намерением обуздать дрожь. – Надеюсь, ты счастлив.