Обыск - [2]

И он послал в атаку сразу двух заседателей, при холодном и огнестрельном оружии…

Но делать было нечего. Он заставил себя сделать веселую мину в прескверной игре и безрадостным тоном сказал, указывая на книжные шкафы к письменный стол:

— Не угодно ли?

Откашлялись. Кинули взгляд сперва издали, словно измеряли расстояние, приценивались. Потом подступили ближе. Заседатель начал проворно извлекать брошюрки в красных обложках. Пристав взял с другой полки первую подвернувшуюся книгу и остановил свой взор на заглавии.

— «Записки революционера»…[3] Крякнул. Радость ли была в этом коротком, внушительном звуке или неодобрение — трудно было определить.

— За-пис-ки рево-лю-цио-нера! — повторил он раздельно: — я… сяду?..

— Пожалуйста.

Он сел, раскрыл книгу и стал читать. Долго читал. Перелистывал и опять читал. Крякал и на минуту останавливался. Тогда на лице его застывало выражение озадаченного пса, увидавшего в реке отражение солнца и облаков.

Заседатель между тем набрал уже целый ворох «нелегальной литературы»: «Журнал для всех», «Былое», книжечку «Крестьянское малоземелье» — приложение к какому-то сельскохозяйственному журналу, — брошюрки в красных обложках со статьями Л. Толстого. Но лондонское издание тех же статей — в синей обложке — лишь повертел в руках и положил на место. Водворил также на место и серые книжечки «Сознательной России». Из народно-социалистических сборников конфисковал только те, которые носили название «Трудовой народ».

В сомнительных случаях он боком подвигался к третьему участку и шепотом, и мимикой спрашивал у него указаний. Третий участок, занятый книгой, коротко ляскал зубами, как будто отпугивал надоедливую муху, и снова погружался в чтение.

— Чтобы эту книгу правильно определить, ее всю прочитать нужно, — обратился он наконец к Л[апину] тоном упрека.

— Это долго, — сказал доктор виноватым голосом (как-то само собой возникло в нем неожиданное и непонятное чувство виноватости).

— То-то и есть-то! Поэтому я… приобщу ее к делу!.. Гмм… мм… ммэ… А это что за «Песни труда»?

— Посмотрите…

— «Пес-ни тру-да»… Известное дело: долой самодержавие?

— Изданы были при самодержавии. Кажется, продаются и теперь…

— Мало ли что продаются! Я вот в октябре 905-го сам покупал такие книжки, за которые после приходилось арестовывать… да! Сверюсь с циркуляром… «Книга русского рабочего»… Ммм… Тоже, вероятно, из области фантазии? Чего-нибудь нагородил… Эх, господа, господа! И что это вам за охота с этими пустяками!.. Ведь вот вы… имеете хорошее место, приличное жалованье получаете… Ну к чему? Какого рожна надо?.. Ах…

Лапин набрался смелости и спросил:

— Если не ошибаюсь, вы — бывший учитель?

— Да… приходский, — простодушно-серьезным тоном ответил пристав: — а коллега вот почти по вашей части… из ветеринарных фельдшеров. А что?

— Да так… Лапин слегка замялся, затрудняясь объяснить свое любопытство. Хотелось бы и ему слегка поморализировать, но не хватило решимости, и он сказал:

— Незаметно в вас этого… как бы сказать… навыка. Вот жандармы, например, — у тех живо: взглянул на заглавие — сюда или туда… А вы колеблетесь, боретесь с сомнениями, читаете мораль…

— Да, те — народ привычный. Мы ведь недавно…

— Не одна привычка. И сметка нужна.

— Да ведь мы только начинаем!.. — В голосе пристава послышалось даже чувство обиды: — Всякое дело практики требует — вы сами понимаете! Сразу-то и вошь не поймаешь… И как бы желая опровергнуть неосновательно обнаружение доктором предпочтение жандармам, он строгим голосом спросил:

— А вот — позвольте узнать — где прокламации у вас хранятся? Где прикажете их искать?

— В письменный стол загляните.

— Ага! Слушаем-с… Посмотрим. Это что, например?

— Это — рукопись. Приготовлена для печати.

— Необходимо просмотреть!

— Просмотрите.

— Ну… Это долго здесь… Мы приобщим ее к делу. А это что за брошюрка? Откуда?

— Это — оттиски из журнала «Русское Богатство». Автору обыкновенно присылается десять экземпляров.

— Гмм… Так, так… Приобщим к делу, — холодно-непреклонным тоном сказал он: — А это что? Открытые письма? Посмотрим… «Хлеба вам?..». Гурко, что ли? Как будто он… Пора уж это бросить, господа! Не за свой кус принимаетесь… Приобщим к делу. Копия с циркуляра войскового штаба… «Русский инвалид»… Приказ командира т[акого]-то полка… Гмм… Ведь вы в военной службе не служите?

— Как видите.

— Зачем же у вас эти вещи?

— Н-но… извините… вы как будто, согласно предписанию вашего начальства, должны нелегальную литературу искать? Так мы уж после на тему о военной службе поговорим…

— Мм… да. Ну хорошо. Только это — как бы вам сказать? — наводит на мысли… А в этом ящике что? Вырезки из газет? Ну, это тут целую неделю разбирать надо… Приобщу к делу… там будет видно… А-а, деньги! Золотцо-то теперь не часто попадается!..

Он долго перебирал в руках несколько, золотых монет, вскидывая их на ладони, рассматривал, перетирал пальцами, и на лице его явилось какое-то родственное ласковое выражение.

— Не фальшивые ли? — подмигнул он левым глазом и мило усмехнулся.

— Может, взяли бы один… на память?.. — сказал доктор с невинным видом.

Пристав опустил глаза и отвернулся. Потом вздохнул и положил монеты в коробочку с перьями, где они и были. Но не взял. Опять принялся было за поиски. Он открыл ящики письменного стола, погрузился в чтение писем Читал письма, копии с патриотических приговоров, которых Лапин собрал большую коллекцию, номера «Русского Знамени», прокламации «Союза русского народа».