Обыкновенный волшебник - [61]

– Не думал, что ты такая здравомыслящая, – усмехнулся Ярослав.

– Мама всегда говорила, что меня можно брать в разведку, я даже под пытками паролей не выдам.

– Возможно, я как раз и хочу взять тебя в разведку, – пробормотал он, рассматривая пробку, красиво развернувшую свой хвост в темнеющей дали вечерней Москвы. Ветер усилился, и волосы у Ярослава окончательно растрепались. – И ты сейчас пойдешь к своему мальчику и будешь с ним дальше жить-поживать, да добра наживать?

– Именно это я и сделаю, – заверила я его со всей искренностью, на которую была способна моя натура.

– В таком случае будет просто преступлением с моей стороны мешать тебе на пути к твоему счастью, верно?

– Смотря, что ты считаешь «счастьем», – пробормотала я, прекрасно понимая, что сказать такое – это малодушие и шаг назад. Зацепка, так необходимая, если хочешь кого-то удержать. Я видела, чувствовала всей кожей, что он хочет, чтобы я осталась, но понять его до конца у меня все же не получилось.

– Как бы ты ни понимала слово «счастье», моя дорогая Василиса, я всегда буду видеть его по-другому. В этом и проблема, но не думаю, что ты понимаешь, о чем я. Дело в том, что я – крайне специфический товарищ, и ничего не могу тебе предложить.

– А кто сказал, что мне нужно что-то предлагать? – замотала головой я.

– Оставайся, пойдем поужинаем. Я хочу провести с тобой этот вечер. Эту ночь. Разве ты сама не хочешь этого? – И он пристально и выжидающе посмотрел на меня. Предложение было сделано, и все стало предельно напряженно и предельно просто. Он хочет меня, я знала это, такие вещи нельзя скрыть. Это же так очевидно, достаточно вспомнить, как он держал меня в своих руках, как простонал, целуя меня. Кто его знает, что такое он во мне нашел, но нашел – и теперь все зависит от меня. И спрашивается, почему бы и нет? Убеждена, что о сегодняшней ночи я не забуду никогда, если… если приму это предложение. И что мне терять? У меня ничего и никого нет, меня никто не осудит, никто не станет презирать. Красивый мужчина хочет провести со мной ночь и говорит мне об этом вот так, напрямую, в лицо и безо всяких уловок. Красивый и достаточно честный, чтобы не врать мне и не делать вид, будто это будет значить что-то больше, чем просто ночь. Но что-то внутри меня яростно сопротивлялось такому повороту событий, и я вдруг поняла, что пусть лучше никогда не увижу его больше, чем просто пересплю с ним. Перебьется. И я перебьюсь.

– Я хочу домой, – пробормотала я и тут же отвернулась, обхватила плечи руками – стало прохладно, хотя не думаю, что это было связано с температурой окружающей среды.

– Да, я понимаю. Ты хочешь всего и сразу, да? – произнес Ярослав, помолчав, и кивнул. – Давай, я провожу тебя.

– Не надо, – замотала головой я. – Я доеду сама.

– Ну уж нет, я тебя провожу, – настоял Ярослав и поднял руку, просигналив проезжающим мимо машинам. Что ж, это было правильно. Я бы не вынесла долгой прогулки под ясным темно-синим небом, усыпанным звездами, я бы не пережила ни одного больше разговора с ним. Не сегодня. Так было лучше, сидеть на заднем сиденье летящей по улицам машины, скользить взглядом по фасадам домов и прислушиваться к бесконечной бессмысленной болтовне в радиоприемнике. Мы доехали до нашего с Пашкой дома минут за десять, да и то только из-за некоторых пробок на поворотах и светофорах. Я вышла из машины, а он там остался, улыбнулся мне сквозь мутное стекло и помахал рукой. Машина уехала, а я вдруг сжалась, словно меня скрутила судорога, и принялась тихонько, про себя, подвывать, сбрасывая все те эмоции, что терзали меня последний час. Только бог знает, чего мне стоило это – не броситься на шею к Страхову. Всех моих жизненных сил.

Я посмотрела на часы и ужаснулась. Когда Страхов рядом, я совершенно теряю всякое ощущение времени, а между тем на часах уже было почти двенадцать ночи. Я посмотрела наверх, туда, где темнело окно нашей с Пашкой комнаты. Либо он спит, либо его нет дома. Я сильно надеялась на второе. Надо было срочно что-то решать с местом жительства, так долго продолжаться не может. Нужно что-то придумать, нужно поговорить с Игорем Борисовичем, взять аванс, пока он добрый. Надеюсь, статья про музыкантов выстрелит. Может быть, он все-таки передумает и возьмет меня в штат? Не могу я так поступать с Пашкой, не могу маячить у него перед глазами.

Я тихонько открыла входную дверь своим ключом, миновала детские коляски, пробралась на кухню, налила себе полный стакан воды из соседского чайника – да, смогла, совершила это преступление, нарушила неписаное правило и табу – никогда не прикасайся ни к чему чужому на коммунальной кухне. Может, и правда написать о коммуналках? Хорошая тема… И вот в этот самый момент мысль моя вдруг оборвалась, и все сознание переключилось на несколько коробок, аккуратно сложенных у стены рядом с нашей тумбочкой. На самом деле, я знала, что это за коробки. Это мои коробки, те самые, которые я так мучительно собирала, когда переезжала из общежития.

– Что за ерунда? – пробурчала я себе под нос и открыла одну из коробок, чтобы убедиться – да, это они. Не только коробки, но и мои вещи. Платья, джинсы, топы – все аккуратно сложено стопками. Так аккуратно, как никогда бы не получилось у меня. Я прикрыла коробку и прошла дальше, в коридор, терзаемая, как говорится, смутными сомнениями. Я подошла к двери в комнату, достала свои ключи, попыталась вставить их в замочную скважину и, в буквальном смысле этого слова, не поверила своим глазам. В двери был сменен замок. Вернее, сменена только личинка, так что мой ключ теперь к ней не подходил. Пашка сменил замок и выставил мои вещи. Он выставил меня из комнаты. Ни слова, ни звонка, ничего – вот так, без предупреждения, без жалости, без малейшего интереса к тому, где мне теперь жить.