Обыкновенная трагедия - [74]

Горожане, непривычно улыбаясь, мельком заглядывали друг другу в глаза, щурились, словно смакуя один на всех секрет. Молодые девушки, словно гусеницы, обернувшиеся бабочками, скинули оковы тяжелых одеяний и оказались теперь в легких и коротких платьях, немного неловкие и смущенные от пока еще непривычной оголенности. Дети, обезумевшие от разлившегося в воздухе тепла, пронизанного ароматом свежей, не успевшей покрыться пылью, листвы, носились по дворам и скверам, пугая стаи городских воробьев.

Казалось, не могло быть ни одного человека, который бы не поддался этой опьяняющей весенней эйфории. Но в душе Марии царил мертвенный холодный мрак. Она старалась идти по самому внутреннему краю тротуара, возле стен домов, никому не мешая, низко опустив голову и изредка исподлобья оглядываясь вокруг. Никто, казалось, не замечал ее. Вроде она была тут, рядом со всеми на этой праздной солнечной улице, но взгляд любого неизбежно проходил вскользь, стараясь не замечать ее, будто все в этой нелепой странной фигуре было неестественным и инородным всему окружающему.

Волосы ее были спутаны, платье сидело криво, обтягивая выпятившийся шаром живот, а пластиковая сумка с выцветшим и облупленным рисунком небрежно свисала с плеча. Ее движения, некогда притягивавшие восхищенные взгляды мужчин, потеряли прежние легкость и изящество. Теперь девушка двигалась то медленно, едва перебирая непослушными ногами, то быстро, судорожно семеня и затравленно осматриваясь. А лицо ее, прежде открытое, выразительное и юное, теперь будто ужалось, посерело и постарело, выражая лишь апатию и страх.

Девушка подошла к торгующей на перекрестке мелким товаром женщине, насчитала в ладони мелочь и купила одну сигарету, заслужив неодобрительный взгляд торговки, который надолго задержался на ее выпирающем животе.

Мария подожгла сигарету и глубоко затянулась, обнажив дрожащие руки, покрытые мелкими царапинами и шрамами. Курение помогало ей бороться с накатывающими с прошлого вечера спазмами внизу живота и со слабостью от недостатка сна и еды. Мария поняла, что боли эти были предродовыми схватками. Осознав это, она промаялась прошлую ночь без сна, судорожно прислушиваясь к своему телу и размышляя о том, что должна предпринять дальше.

Теперь же спазмы накатывались все чаще. Обхватив поясницу рукой, она опустилась на заплеванную скамью автобусной остановки. Тут ее накрыла очередная волна крутящей боли, намного сильнее, чем прежде. Эта боль на пике своего напряжения была почти невыносима, словно жаркий огонь разрывал ее изнутри. Она судорожно обхватила второй рукой доску скамьи и выгнулась от спазма. Через несколько мучительных мгновений боль затихла. Мария облегченно выдохнула, вытерев со лба холодные капли пота.

— Ублюдок!!! Какой же ты упорный!!! — сквозь зубы процедила она, вспоминая события прошедших восьми месяцев.

После того, как мужчина избил и выгнал ее из квартиры, она вернулась в заведение. Там она смогла связаться с мужчиной, одолжившим ей деньги. Дрожащим от страха голосом она призналась ему, что не сможет вовремя вернуть долг. Тот, несмотря на ее опасения, не был расстроен этим. Мужчина назначил ей встречу поздно ночью, как и прежде — в сауне. Он ждал ее один в той же комнате, и когда она пришла, то снова взял ее. На это раз она покорно отдалась, не сопротивляясь. Потом он мягко, но с железной непреклонностью объяснил ей, что долг с процентами она должна будет вернуть, работая на него в этой же сауне. Он решил, что она будет телом обслуживать его клиентов, и тем самым, рано или поздно, сможет рассчитаться с ним. Жить она будет тут же, в каморке в конце коридора, чтобы не отвлекать ее от дела. Деньги от клиентов он будет забирать себе, и учитывать их в оплату долга и расходов на ее содержание.

Мужчина также сказал ей, что он все знает о ее семье от любовницы. Если она осмелится отказаться от его предложения, то позорные детали ее жизни в городе станут известны ее близким, а также всем остальным жителям родного поселка. Долг же с процентами повесят на мать. Если и она откажется платить, то его люди отберут их дом, и ее семья окажется на улице.

Однако его угрозы были излишни. Мария без раздумий согласилась на его условия. Несмотря на ужасающую перспективу продавать свое тело за деньги, она с обреченным облегчением приняла такую судьбу. Теперь, когда все было кончено, когда она потеряла любимого мужчину и ее мечтам о счастливой семейной жизни никогда не суждено будет сбыться, ей стало не важно, что будет с ее телом, красивым и молодым, но уже совершенно бесполезным. Так что, если это тело поможет вернуть долг, то так тому и быть, решила она.

— У меня только один вопрос, — обратилась она к мужчине, когда он показал ей тесную каморку с кроватью под лестницей, где она должна ночевать каждую ночь.

— Говори, красавица…

— Вы предохранялись со мной той ночью?

— Ха! Я никогда не предохраняюсь, красавица. Это бабское дело…

Услышав ответ, она ощутила, как последняя нить света оборвалась у нее внутри. Теперь все, на этом кончено, подумала она.

Дни превращались в недели, недели в месяцы, но Мария не различала движения времени, воспринимая каждый новый день как повторение предыдущего. Она вроде и не жила больше, не чувствовала, не радовалась, не переживала, даже почти не выходила без особой причины на улицу, словно погребя себя в душных стенах своего нового дома. Воспоминания также не тревожили ее. Мысли о матери, брате, о покинутом поселке и о мужчине, которого любила, только лишь слабыми импульсами проходили в ее сознании, почти не беспокоя ее. Словно превратилась она в некую неодушевленную куклу, которая выполняла ряд запрограммированных действий без воли изменить их ход.