Мария с легким смущением взглянула на свою одежду. Она и эти девушки были как жители разных планет. У нее никогда не было возможности иметь красивую одежду и обувь, ухаживать за внешностью. Сколько она помнила, ей приходилось носить дешевые и практичные вещи, которые они с матерью покупали на местном базаре, и полностью пренебрегать косметикой. Но это не расстраивало Марию. Она твердо знала, что ей не нужна дорогая одежда и косметика на лице, чтобы нравится людям. Она была уверена, что внешняя красота лишь на мгновение может привлечь внимание, и что только будучи добрым и честным человеком можно заслужить настоящее уважение и любовь.
Эта девушка была из того редкого сорта людей, которые способны одним своим появлением внести ощущение радости и теплоты, точно луч солнца, внезапно пробившийся сквозь тяжелое зимнее небо. Никто не смог бы ясно объяснить, что особенного было в ней. Она не была безусловной красавицей, но вся ее внешность и манера вести себя естественно и искренне невольно выделяли ее из толпы. У нее были правильные черты лица, за исключением больших темных глаз, расставленных чуть шире, чем того требовалось для красотки, немного припухшие губы и женственная фигура, которую она носила легко и изящно. Ее руки могли коснуться собеседника, очень нежно и деликатно, что казалось прикосновением первых снежинок поздней осенью. Она предательски вспыхивала при смущении, заразительно смеялась и говорила тихо, чуть торопясь, с придыханием, иногда неловко подбирая слова.
Никто не знал злости или зависти Марии. Она была добра и бескорыстна, чем многие пользовались. Другой бы подумал, что она глупа и наивна. Но глупость ее выражалась лишь в беззащитном незнании множества хитросплетений обстоятельств, которые встречаются в жизни, но которые узнаются лишь с опытом. Да и в том, что она верила людям и не могла допустить, что двигать поступками может быть что-либо кроме доброты, сочувствия и любви. Поэтому встретив подлость других, она не злобилась, а прощала человека за его поступки, сама находя им оправдания. Благодаря своему открытому и добродушному характеру, девушка источала притягательную силу, к которой, осознанно или нет, притягивались окружающие люди. Простоватые и приземленные деревенские девушки чувствовали очевидную непохожесть Марии, ее обескураживающую непрактичность, и тянулись к ней, стараясь дольше и ближе находиться в особом сиянии, окружающем девушку. Но, несмотря на это, ни одну из них она не могла назвать другом с тем пониманием, с которым говорится о человеке, глубоко и искренне разделяющим и понимающим переживания другого. Попытки отыскать душу, играющую в схожей с нею тональности, были безуспешны и каждые отношения кончались непониманием, а нередко и предательством.
Казалось странным и противоестественным само существование такого человека в среде, где Мария родилась и выросла, и при тех трудностях, с которыми ей пришлось мириться. Ее детство прошло быстро. Только как ранние воспоминания она помнила как спокойно и радостно было в их доме. В то время был жив ее отец, а мать была молода и красива. Они все много смеялись и родители строили планы и думали о будущем. Но вскоре после того, как родился брат, отец потерял работу и смех пропал из дома. Матери пришлось снова выйти на птицефабрику, чтобы у семьи был хотя бы скромной источник дохода. Тяжелые трудовые смены и забота о двух детях полностью поглотили женщину и быстро истощали ее силы. Отец же, словно потеряв стержень, на котором держалась его жизненная воля, начал пить.
Со временем становилось только хуже. Шли годы и их некогда дружная и счастливая семья превратилась в стремительно тонущее, терпящее бедствие судно. Девушка со страхом и недоумением смотрела на своего отца. От любимого человека оставался лишь бледный призрак того, кого она хорошо знала и любила. Теперь же перед нею был жуткий незнакомец, чужак с маской отца на лице, сшитой так грубо, что лишь общие черты напоминали знакомый образ. Он все чаще спал пьяным сном на старом кухонном диване, разбросав грязную одежду, и тошнотворный дух алкоголя разливался вокруг, въедаясь в стены и мебель комнаты. Проснувшись, он злобно кружился по дому и двору, раздраженно громко ругался за мелкие и часто надуманные проступки домашних. Потом он уходил куда-то и приходил поздно ночью смертельно пьяный, а Мария еще долго слышала из своей спальни доносящиеся из кухни его резкие истеричные выкрики, заглушающие жалобные причитания матери.
Пока мать работала на птицефабрике, а отец опускался все ниже, Марии, восьмилетней девочке, самой приходилось смотреть за маленьким братом. Каждое утро мать уходила на работу. Она с гримасой мучения и со слезами в глазах обнимала младенца, полагаясь на несвоевременно взрослеющую дочь. Едва заслышав последний звонок в школе, Мария без оглядки бежала домой за оставленным по утрам наедине с отцом ребенком. Прибежав, она часто заставала младенца истошно кричащим в люльке и измазанного в вывалившимися из пеленок экскрементами. Отец, как правило, спал, заливаясь храпом после вчерашней попойки, или вовсе мог оставить дом, прихватив с собой то, что можно продать для бутылки спиртного.
