Гонза в изнеможении прислонился к дереву. Где-то наверху прокричала сова, и ему казалось, что она смеется. Над лесом взвилась ракета, после которой началась перестрелка на фланге — похоже, была обнаружена разведка. Гонза ускорил шаг. Лес здесь был пореже, но стало больше кустарника, через который он с трудом продирался. Временами прислушивался и прикидывал, пройдена ли половина пути. Тут перед ним открылась пасека. Она была слишком большой, чтобы ее обходить. Стеглик, однако, сказал сам себе: «Здесь ловушка, Гонзик!»
Он пригнулся и побежал вперед, стараясь быстрее миновать открытое пространство. Пасеке не было конца. Подкравшись к вывороченному бурей дереву — единственному укрытию посреди голой поляны, он упал между корнями, пахнувшими смолой. Под тяжестью его тела треснула ветка. Стеглик замер. Он знал, что находится на «ничейной» земле. На пасеке царила подозрительная тишина. В траве под деревьями послышался шорох, Гонза прижался к шершавому стволу сваленной ели, осторожно выглянул. В синеватом лунном свете Стеглик увидел, что «красные» идут от опушки леса, к которой он направлялся. Силуэты передвигались от дерева к дереву и вскоре образовали сплошную цепь. Развернувшись веером, они двинулись к пасеке. Значит, они его заметили! Стег-лик напрасно искал брешь в цепи, чтоб ускользнуть. От волнения снова перехватило дыхание…
— Еще не взяли вы меня, еще нет…
Уже были слышны шаги, тихие команды, кто-то глухо смеялся. Стеглик лихорадочно думал. Цепь солдат приближалась. Надо прорваться! Попытаться, пока эта цепь редкая. Прорваться — и положиться на свои быстрые ноги. Оттолкнувшись ладонями от земли, Стеглик побежал по пасеке к разрыву в цепи «красных». Его пытались остановить криками «Стой! Стой!». В цепи догонявших сверкнули огоньки из стволов автоматов…
Стеглик вздрогнул, словно его действительно коснулась смерть, смерть, как на войне, о которой он только слышал или читал. Бежал, пристально всматриваясь в темноту, перескакивал через корни, ветки хлестали его по лицу. Сучки и колючки рвали одежду. «Красные» замыкали цепь. Он оказался в кольце. Стеглик изменил направление бега, пытался петлять, но все было напрасно.
Донесение! Донесение не должно попасть в руки «противника»! Как говорил капитан Гоне? «Коммунисты на фронте всегда проходили!» Теперь он забыл о том, что те, кто преследовал его сейчас, — товарищи, земляки. Мозг Стеглика бешено работал: если не сможет прорваться, необходимо уничтожить донесение! На бегу Гонза стал заталкивать бумагу в рот, отрывал куски, жевал, но все напрасно…
В горле было сухо. Он перекатывал бумагу во рту, пока не свело желудок. Месиво застряло в глотке. Пытался его протолкнуть пальцем, но не смог. Он стал давиться им.
— Стой-й-й!
Гонза обернулся и дал очередь холостыми патронами, потом еще одну, после чего автомат защелкал впустую. Надо было сменить магазин. Он на бегу полез в подсумок за новым магазином, все время пытаясь проглотить пакет.
— Сдавайся! — «Красные» были уверены в своем успехе.
Гонза согнулся, укрывшись за вывороченным деревом. Еще несколько минут здесь он смог бы сражаться. Опять начал жевать донесение, одновременно он держал под огнем цепь «противника». Чтобы знали, что он еще может обороняться… Когда окруженный не ответил на огонь нападавших, они побежали к нему, крича:
— Бросай оружие!
Гонза Стеглик перевернулся на бок и вдруг почувствовал что-то твердое в нагрудном кармане. Зажигалка! Он быстро достал пузырек с бензином, зубами вытащил и поднес к губам. «Красные» приближались. Гонза быстро жевал и глотал бумажное месиво… Бензин жег горло, как горячий чай, и быстро испарялся. Во рту был отвратительный привкус… Стеглик почувствовал, как комок бумаги наконец прошел по гортани.
…Гонза пылал в горячке. В голове были какие-то странные мысли, перед глазами плыли радужные круги. Он безуспешно пытался выстроить логическую связь между событиями: марш, град, ручка саперной лопатки и мозоли, «бой», донесение, головокружение…
Обморочное состояние уже прошло. Рядовой Стеглик сел на койке — она заскрипела, как отслужившая свое тачка. Боль в спине напомнила о дожде и лесной сырости, обожженное горло — о депеше в штаб. Тусклый свет карбидной лампы освещал палатку. Гонзе было видно все помещение. Он пробежал взглядом по койкам и носилкам, увидел аптечку, стеклянный шкафчик — палатка была оборудована, как маленькая больница. На столике у двери лежала его форма. Автомат и пояс с подсумком висели на вешалке.
В углу палатки сидел солдат с белой повязкой на рукаве и разгадывал кроссворд. Он не мог найти слово из восьми букв, означавшее хорошее человеческое качество. Солдат грыз карандаш, шевелил губами и считал на пальцах буквы, даже не обратив внимания, что «пленный» уже поднялся.
У Гонзы навернулись на глаза слезы — не прошел! Он пытался убедить себя, что сделал все возможное, но чувствовал слабость такого оправдания. В ушах словно прозвучали слова капитана Гонса: «По тому, как воины выполняют эту изнурительную работу, можно судить об их надежности в бою!» Лучше б теперь не встречаться. Он вытер слезы ладонью. Боль в животе усилилась. Мучила жажда. Гонза обратился к солдату с повязкой:
