Обычные командировки. Повести об уголовном розыске - [9]

Она закрыла лицо концом платка и, как-то вся изогнувшись, сделавшись меньше ростом, припала к косяку.

— Успокойся, Степановна, — мягко заговорил Киселев. — Мы к тебе по делу. Вот полковник из самой Москвы приехал, поговорить с тобой хочет.

Женщина безразлично взглянула на Дорохова:

— О чем говорить-то? Теперь ему никакие разговоры не помогут. Ну, раз пришли, проходите, — и, посторонившись, она пропустила их в коридор.

Квартира была стандартная, с двумя смежными комнатами. В глаза Дорохову бросились полосатые домотканые половики, закрывавшие пол в коридоре и устилавшие довольно большую, явно парадную комнату. Посредине стоял полированный стол, телевизор на тумбочке, чинно восседал на серванте гипсовый кот с облезшей краской, но черные намалеванные усы придавали ему бравый вид.

Хозяйка провела их в кухню. Здесь тоже были половики и чуть ли не половину кухоньки занимал большой сундук, видно служивший кроватью хозяйке.

Вытащив из-под стола табуретки, женщина жестом пригласила их присесть.

— Понимаю ваше горе, Матрена Степановна, тяжело вам, очень тяжело... — начал Дорохов, с участием глядя на женщину, присевшую на край сундука. Руки ее, несоразмерно большие, жилистые, настоящие рабочие руки, безвольно свисали вдоль туловища. — Понимаю, какое это несчастье... Как трудно было сына вырастить...

— А то легко! Спросите у Макарова, он знает. Соседями были. На его глазах рос.

Дорохов про себя отметил, что факт этот необычный: оказывается, убитый и начальник уголовного розыска знали друг друга.

— Одна ведь Сереженьку поднимала... Мой-то в сорок третьем на фронт ушел, Сережа еще грудным был. А я днем на заводе, вечером в госпитале — стирала. Присматривала за ним престарелая бабка. Подрос, из дому стал бегать. Побежишь, коли есть нечего. Только давно это было, ох давно... — Женщина смахнула слезы. — После армии самостоятельным стал. Работу хорошую, чистую нашел. И зарабатывал неплохо. Деньги все до копеечки домой приносил, не пьянствовал. Давно бы уж женился, да хотел сначала автомашину купить. Говорил, жена будет — ей на тряпки подавай, дети пойдут — тоже деньги нужны... И права получил еще в прошлом году, да вот на тебе! — она опять вытерла ладонью глаза.

— А друзья-то у него были? — спросил Дорохов.

— Не водился он с кем попало, говорю — самостоятельный был, а где дружки, там и водка. Знакомые были, много. Говорил, клиенты. Прошлый год, когда ему двадцать восемь стукнуло, я предлагала ему именины справить, а он отвечает: «Чего деньги зря тратить. Будет тридцать, тогда и справим». — Женщина отвернулась. — Полтора года до тридцати не дожил.

Черная накидка соскользнула с ее головы. Дорохов подумал, что этому платку, наверное, не меньше лет, чем его хозяйке, а может быть, и больше, и лежал он, наверное, в сундуке вместе с черным платьем на случай, если, не дай бог, заявится в дом горе.

— Я ведь почему про друзей спрашиваю: может быть, Сергей дружил с Лавровым, и потом враждовать они стали... Или угрожал когда-нибудь этот самый дружинник вашему сыну. Ведь сами понимаете, что вот так, из-за ничего, нельзя же просто убить человека.

— Нельзя или можно, не знаю. Знаю, что нет у меня теперь сына. И кто убил, знаю. А угрожать моему сыну никто не угрожал. Мне не верите, поговорите с Жоржем-парикмахером, вместе они работали.

— А нельзя ли на Сергееву комнату взглянуть? — спросил Дорохов.

Женщина вновь насторожилась и с откровенной неприязнью посмотрела на Дорохова:

— Зачем? Не дам в его вещах копаться! Пусть так и останется, как при нем было.

Дорохов успокоил хозяйку, пообещав посмотреть лишь с порога. Проходя мимо серванта, задержался, рассматривая вазочку с карамелью.

Заглянув в комнату, увидел небольшой шкаф для одежды, самодельную тахту из пружинного матраца, на стене — книжную полку; маленький стол, на котором стоял магнитофон «Романтик», а в углу — рижскую радиолу «Ригонда». На стене над тахтой были приколоты кнопками фотографии нескольких красавиц, переснятых с журнальных обложек. На двух снимках линии причесок были исправлены углем. «Модели», — решил про себя Дорохов.

— Думала, женится, спальню ему тут оборудую. Уж и деньги накопила, хотела от себя гарнитур подарить. Теперь вместо гарнитура памятник закажу...

Открывая им дверь на лестничную площадку, женщина неожиданно сказала:

— Приходил к Сергею несколько раз механик с нашего завода, Костя Богданов. Серьезный человек. Спросите у него, какой был у меня сын. Может, ему веры больше будет, чем мне.

Дорохов и Киселев молча шли по улице. Посещение матери оставило у них горький осадок.

— Интересно бы заглянуть к Сергею в стол. Может, там записи какие-нибудь есть? — проговорил полковник.

— Вряд ли. Кстати, у нас появлялась мысль произвести в его квартире осмотр.

— Ну и что же? — остановился Дорохов.

— Как что? Вы же сами видели, в каком состоянии мать.

Вернувшись в кабинет, Дорохов включил настольный вентилятор, опустил на окна шторы и пожалел, что не сделал этого перед уходом. Начало припекать, и кабинет, выходивший на солнечную сторону, нагрелся, словно печка.

Захотелось в лес. Без ружья, без собаки, так, побродить. Вот бы на Волгу, в ту деревню, в которой снимал домишко в прошлом году... Там постоянно дует ветер. Жена еще говорила, что тот дом в ложбине, как в аэродинамической трубе. Уж здесь бы она оценила ту «трубу»... Итак, в карманах у Славина не было конфет «Снежок», не было их и дома, по крайней мере на виду, в серванте. Но ведь могли же его угостить? А может быть, случайно купил их в ларьке? Все может быть. «Интересно, а не сохранились ли на этих обертках отпечатки пальцев?» — подумал Дорохов, рассматривая свою находку.