Обычные командировки. Повести об уголовном розыске - [25]

Из автомата девушка вышла успокоенная и медленно побрела на свой «наблюдательный пост». Возле подъезда она остановилась и снова забеспокоилась. Ей подумалось, что ждет напрасно, что, пока она звонила, Александра Семеновна уже вернулась и сидит дома, а она тут стоит зря и, может быть, оттягивает освобождение Олега. Девушка бросилась в подъезд, торопливо подбежала к квартире и нажала на кнопку звонка. Но дверь ей никто не открыл. Она постояла на лестничной площадке и так, на всякий случай, позвонила в дверь напротив. Открыл высокий, плотный мужчина. Он был в расстегнутой серой рубашке, синих джинсах, босиком. Увидев девушку, быстро, так что она не успела рассмотреть, что-то спрятал за спину и довольно грубо спросил:

— Что надо?

— Вы уже вернулись? А где Олечка? — От неожиданной встречи Зина растерялась и говорила явно невпопад.

Ручкин буркнул, что это не ее дело, и резко закрыл дверь. Девушка снова позвонила. Не дожидаясь, пока откроется дверь, она закричала:

— Откройте, Степан! Меня посылал к вам Олег. Я приходила несколько раз, но вас все не было.

Ручкин открыл дверь и сердито спросил:

— Что же Олег сам не пришел?

— Как же он может прийти! — Зина прижала к груди руки и подалась вперед. — Он ведь в тюрьме.

— В тюрьме? Ну что ты городишь! Разыграть решила? — Ручкин рассердился и опустил руки. Зина увидела мокрую половую тряпку, с которой тоненькой струйкой стекала вода. Степан отбросил ее в сторону. — Ну, заходи да расскажи все толком. А я вот, — он пнул босой ногой тряпку и криво усмехнулся, — занимаюсь уборкой. Идем на кухню, там уже прибрал.

На кухне действительно было чисто и даже кафель над газовой плитой сиял белизной.

— Что же случилось с Олегом? Ты толково, по-человечески можешь рассказать? — Степан критически оглядел Зину с ног до головы.

— Седьмого августа, когда Олег вышел от вас, на него напал Славин, хотел убить, замахнулся ножом.

— Подожди, — перебил ее Ручкин. — Это какой же Славин?

— Парикмахер.

— Серега? Странно!

— Ну вот, Олег оборонялся и применил самбо, выбил нож, а парикмахера отбросил. Славин упал, ударился головой об асфальт и умер. Олега арестовали, потому что нож исчез и ему не верят, что Славин напал первый.

— Вот так дела... Я же ничего не знал. Где это случилось?

— С той стороны двора, под аркой.

Ручкин вскочил, зачем-то посмотрел в окно, снова повернулся к девушке:

— Какой был нож?

— Олег говорил, большой, с белой ручкой, а на ней насечка.

— Куда же он делся?

— До сегодняшнего дня никто не знал. А сегодня ваш сосед Кривоконь Георгий Михайлович рассказал, что видел нож, но его забрал какой-то тип и припугнул их с женой: если, мол, скажут, то он этим же ножом их зарежет.

Степан метнулся в комнату, прямо на босу ногу надел сандалии и грубо потребовал:

— Ты иди. В милицию. Я туда сам приду и принесу нож. Я знаю этот нож и знаю, у кого он может находиться.

Дорохов решил прочитать записи Лаврова, но в кабинет точно пуля ворвалась Зина. Она бросилась к Олегу, обняла его, а потом, вдруг застеснявшись Дорохова, отпрянула в сторону, путаясь в словах, стала рассказывать, как отыскался Ручкин, как, узнав об Олеге, очень взволнованный, убежал куда-то за ножом.

Дорохов попросил Зину вспомнить и точно повторить, что сказал Ручкин.

— Он говорил, что знает, у кого нож, что возьмет его и принесет вам.

— Вот это уж совсем плохо! — Дорохов поспешно набрал номер.

Увидев входящего к нему ответственного дежурного, отодвинул телефон:

— Я как раз вам звонил.

— Вам телеграмма из Москвы.

«На ваш запрос сообщаем, — читал Дорохов, — что интересующий вас человек судим четыре раза за квалифицированные кражи из магазинов, признан судом опасным рецидивистом. Последний раз освобожден из мест заключения шесть лет назад. Один год проживал по месту рождения, а потом уехал, не указав нового местожительства. Имеет татуировки. На левом предплечье кинжал, обвитый змеей».

Дорохов попросил дежурного распорядиться, чтобы машину никуда не отправляли, а сотрудники из отдела не отлучались. Вошедший в кабинет Киселев с удивлением слушал эти распоряжения.

— Что случилось, Александр Дмитриевич?

Дорохов протянул ему телеграмму, тот прочел, хотел что-то спросить, но полковник его остановил:

— Соседи разъехались?

— Да нет, сидят у меня в кабинете.

— Тогда пусть останутся... Возможно, им тоже найдется работа. А ты, Захар Яковлевич, отыщи свободный кабинет. Пусть там Лавров пока побудет. Мне думается, что еще некоторое время ему не следует показываться в городе.

Степан Ручкин почти бежал. Он готов был к любой ссоре, к скандалу, даже к драке. Решил, что возьмет Богданова за горло и заставит отдать нож. Поэтому в квартиру буквально ворвался и с порога начал громко ругаться.

— Ты что, с ума сошел? — холодно встретил его Богданов. — Орешь на всю лестницу, дурак! Заходи, поговорим.

— О чем говорить с тобой? — продолжал орать Степан. — Отдай мой нож... Тот самый, что я тебе подарил.

— Какой нож?

— Не знаешь, гад?

— А зачем он тебе вдруг понадобился?

— В милицию отнесу, чтобы зря не путали хорошего парня.

Богданов по-прежнему был спокоен. Он прошел в кухню, принес бутылку коньяку, две рюмки, наполнил их, и Ручкин, заметив, что руки у него совсем не дрожат, и сам как-то успокоился.