Обычные командировки. Повести об уголовном розыске - [20]

— Что нос повесил? Боишься, что снова мораль читать буду? Нет, брат, сегодня мне некогда. Есть деловой разговор.

Парень облегченно вздохнул и даже подался вперед:

— Я вот хочу вас попросить...

— Давай.

— Порвите тот протокол, где я про Лаврова наврал.

— О протоколе потом. Хорошо, конечно, что сам решился об этом заговорить. Но вот о чем, братец ты мой, расскажи, почему вы с Борисом решили оговорить Лаврова? Только условие: или говори чистую правду, или не отвечай совсем.

Ершов вздохнул, немного помолчал, рассматривая ногти на своих руках.

— Расскажу. Что убили парикмахера, нам утром сказали. Мы с Борисом вышли тогда умываться, а один малый... — Ершов замялся, — он и шепнул про Сергея. Днем нас повезли на работу — овощи на базе перебирать. Сказали каждому, что за день полагается сделать, а Борька говорит: «Ты тут за двоих повкалывай, а я махну через забор и из дому пожевать чего-нибудь принесу да про Серегу узнаю». К концу работы вернулся, колбасы притащил и два батона, а узнать ничего не узнал. Потом через два дня снова домой рванул, а вечером лежим в камере, он и говорит, что Сергея убили дружинники. Они решили расправу устроить. Нас посадили, парикмахера убили, а потом и за тех примутся, кто в беседке собирается. Полежали мы, поговорили и решили пойти к капитану и немного наврать на очкарика, чтобы он не выпутался.

— Кто предложил, ты или Борис?

Наверное, впервые в жизни Левка на подобный вопрос ответил искренне и без запинки:

— Борис, но и я, конечно, согласился. — Ершов все-таки не смог удержаться от привычки выгораживать приятелей.

— Кстати, расскажи, Лева, что за ребята в беседке собираются?

— Наши, заводские. Приходят туда, песни поют, на аккордеоне и гитарах играют. Кто с бутылкой, но больше так. Из дворов гоняют, говорят — спать не даем. Из подъездов тоже. Во Дворец культуры без билетов не пускают. Вот и идут в беседку.

— В карты играют?

— И в карты, и в домино.

— А кто там у вас всем заправляет?

— Гена и еще Зюзя.

— Они что же, судились?

— Почему судились? — искренне удивился Ершов. — Гена песни всякие сочиняет, музыку подбирает. Даже на конкурс посылал, только вот ответа до сих пор нет. А во Дворце культуры Генка знаете какой джаз организовал! Потом поссорился с директором, и тот его выгнал.

— А кто такой Зюзя?

— Да Ваську так зовут, который из автобазы. Зюзин его фамилия. У него такая маленькая записная книжечка, он туда сокращенно анекдоты записывает. Как услышит новый, так в книжку. Хочет потом, под старость, напечатать.

— А судимых там много?

— Есть, — смутился Ершов. — Вот я судимый, потом Борька Воронин, еще Толик...

— А из взрослых кто?

— Взрослые тоже приходят. Степан Ручкин на гитаре хорошо играет. Федя — баянист. Иногда парикмахер заходил. Многие бывают.

— Ты меня не понял Лева. Кто из постоянных посетителей беседки — взрослых я имею в виду — раньше судился?

— Степан Ручкин судился за драку, парикмахер — за кражи. Дядя Леша приходил. Только он еще в прошлом году в Сибирь завербовался. Жалко, что уехал: хорошие песни знал и рассказывал интересно.

— А о преступлениях у вас заходит разговор?

— Бывает. В прошлом году, когда обворовали наш трикотажный магазин, мы все гадали, чья это работа?

— Ну и как?

— Решили, что «залетные». Ну, а теперь там, наверное, только и разговору про Лаврова да про Серегу-парикмахера. Мы-то уж с Ворониным вторую неделю в беседке не были, здесь, в милиции, живем.

Дорохов изучающе смотрел на Ершова и думал, спросить у него или не спросить о записках, которые носил Воронин Славину? И решил: «Рано еще, спрошу после разговора с Борисом». Отправляя Ершова в камеру, полковник его предупредил:

— О нашем разговоре чтоб никому ни слова. Особенно Воронину.

— Ладно, — не очень уверенно ответил Левка.

А дружинники тем временем продолжали обход квартир. Мальцева с Зотовым снова отправились в подъезд, где накануне были. Они несколько раз звонили в квартиру Ручкина, надеясь, что кто-то откликнется. Но раскрылась дверь соседей. На пороге появилась вчерашняя знакомая, Александра Семеновна, и сразу полился словесный ливень:

— Вы зря звоните. Он еще не приехал. Я его тоже жду: вдруг ему не повезло, и он приедет обратно с Олечкой. Вот тогда я ему буду нужна как воздух. Он скажет: «Александра Семеновна, присматривайте за моей девочкой». И мы с Георгием будем за ней ухаживать.

— Ты звала, Лесинька? — за спиной женщины появился ее тщедушный супруг.

— Нет, Георгий, не звала. Я говорю молодым людям, что жду, когда Степан отдаст нам свою дочку.

— Тогда почему мы все тут стоим? Почему молодые люди не заходят в квартиру?

— А может быть, молодые люди торопятся, — возразила женщина.

— Мы действительно торопимся, — начала Зина, но ее остановил Зотов.

— Если можно, мы зайдем, — сказал он и чуть ли не насильно втолкнул в дверь Мальцеву.

В комнате Зотов обратился к хозяину:

— Вчера, Георгий Михайлович, вы говорили, что после вас туда... ну, на то самое место, пришел молодой мужчина.

— Ничего он не говорил, — перебила хозяйка. — Это я говорила. Ну, пришел? Так и что? Вы знаете, сколько там сбежалось народу?

— Подожди, Александра. Раз молодой человек спрашивает, ему нужно рассказать.