Объятье Немет - [21]

Зарат хохотнул, и даже этот тихий звук сейчас казался для него чрезмерным.

— Он ошибся, поскольку неверно понял суть нитей. Простительно для чужака. Нити делают невидимым для созданий посмертной стремнины и держат крепко, чтобы создания эти не могли сожрать тебя перед лицом золотого света. Но нити созданы для простых людей, а никого из них не подстерегает подобная тварь. Если она подцепит тебя хоть когтем, хоть на край зуба, то, даже не видя, будет тащить. Он обманул сам себя. Своей шкатулкой.

Ати понял, что теперь ему нужно говорить, чтобы разговор шел вперед.

— Что в ней было?

Он видел, как перед отплытием Зарат сжег книги и шкатулку на берегу. Пламя долго лизало мертвое дерево, прежде чем то занялось. Но, загоревшись, шкатулка вспыхнула мигом и вся, не раскрыв своей тайны.

— Выпей со мной, — сказал бальзамировщик, когда капитан молча поднес им кувшин с горячим вином.

Ати взял ароматный кубок и повторил:

— Что было в шкатулке?

— Разные вещи. Все важные вещи, что он собрал за свою жизнь. Именно поэтому он нанял сторожа, именно поэтому приехал к тебе без ничего. Он хотел, чтобы дом его выглядел нетронутым, так, словно он собрался вернуться туда. Чтобы тварь, прознав о его смерти и не сумев найти, ждала в Доше, а не искала где-то еще. Он даже оставил для нее в шкатулке приманку. Какую-то… часть себя.

Зарат снова засмеялся, после закашлялся, но был слишком доволен исходом, о котором хотел поведать.

— Ту-то его часть она и подцепила. И, хоть мой дом защищен от подобных тварей, а нити вправду сделали его незримым, тянула к себе. И он ушел, потому что не смог не уйти. Потому что никто не способен противиться подобной боли. Возможно, явись мы сюда позже, встретили бы его на пороге. Думаю, он пошел напрямик через пустыню, а мертвые идут быстро. Но где бы Лайлин ни был теперь, она найдет его, раз поняла, что ее обманули. У таких тварей острый нюх. Больше он ее не проведет.

Бальзамировщик улыбнулся — и улыбка его была куда страшней, чем звучавший прежде смех. Ати узнал в ней радость мести. Мести неполной, но хотя бы отчасти свершившейся. И все же Зарат знал, что не может чувствовать вкус победы.

— Но она взяла Кару и не отпустит ее. Взяла Кару, когда она так нужна мне.

Зарат схватил его за запястье и всмотрелся в глаза, словно хотел взглядом выпить. Слова сочувствия, которые Ати собирался сказать, застряли у него в горле.

— А перед тем укусила так больно. Ты хоть представляешь, сколько у меня на руках нитей?

Ати качнул головой, непонимающий и не напуганный даже — завороженный. Он вдруг осознал, что после возвращения не видел ни одного из слуг. Но, чего бы ни искал в нем Зарат, нужного не нашел. Это, кажется, удивило бальзамировщика, но он только кивнул, словно вспомнив что-то.

— Забери нужное тебе из шатра, — наказал он. — Ляжешь сегодня на палубе.

С этими словами усталость, отступившая ненадолго, навалилась на Зарата снова. Богатая одежда облекла его, как саван — мертвеца, а борода чернела на бескровном лице, будто была там чужой. Тронув рукой одно из своих украшений, Зарат допил вино и поднялся. Видно было, скольких сил ему это стоит.

— Хорошей ночи и пусть дурные сны минуют тебя, — попрощался он.

И, пока Ати собирал вещи, лег. Но лежал вовсе не смирно: ворочался и тихо стонал, как будто отгонял кого-то.

Устроившись на палубе, какое-то время Ати слушал его. Потом попробовал слушать плеск волн. Корабль качало, и он мог только порадоваться, что это никак не тревожит его. Сон, однако, не шел, и звуки, обычно незаметные, окружали. Скрипели снасти и храпели гребцы; плескала Раийя. Где-то далеко, в пустыне, провыл зверь, и Ати вспомнил вдруг, во всей полноте, ярившуюся сегодня рядом с ним тварь. Ощущение было таким ясным, что он очнулся. Грань сна, подступившего было, истаяла.

Приближаться к ней снова не хотелось совсем. И все же Ати уснул.

Он ждал, что ночью его станут терзать видения, одно другого кошмарней, но этого не было. Открыв глаза много позже рассвета, Ати поразился тому, как его не разбудило ни солнце, ни голоса: команда давно принялась за работу. Неудобная постель, на которой он лежал, оказалась не хуже любой другой.

Айла-Лади приближалась с удвоенной скоростью: теперь «Осенний цветок» шел по течению, и обратный путь обещал стать скорым. Съев завтрак, Ати, легкий и бодрый, следил за тем, как город надвигается на них; сумел даже разглядеть караульных на ближней из башен, когда та проплыла мимо. Ему вдруг отчаянно захотелось сойти в город и его осмотреть.

Оказалось, желанию суждено осуществиться.

Едва корабль пристал, капитан вошел в шатер и там остался. Когда появился снова, на его плечо опирался Зарат.

Как беспощаден был яркий утренний свет к бальзамировщику! Отдых не пошел ему на пользу; возможно, он не сумел отдохнуть вовсе. Увидь Ати его в толпе, сказал бы, что человек перед ним болен. Но взгляд Зарата на заострившемся лице оставался все так же цепок, и в нем не было смирения перед своей участью. Держась за капитана, он добрался до сходней, а там его свели вниз.

Какое-то время еще можно было видеть, как Зарат идет, сопровождаемый двумя помощниками из команды: медленно, но отнюдь не неторопливо, — а потом стена скрыла его.