Объясняя религию. Природа религиозного мышления - [96]
В третьей главе я рассказывал еще об одном виде расстройства взаимодействия – неспособности интуитивной психологической системы давать адекватную картину психического состояния окружающих. Как правило, такое расстройство характерно для аутистов и его причиной тоже становится сбой в работе системы. Аутичные дети вполне способны распознавать целенаправленное действие, однако им очень трудно представить чужое восприятие или объекты внимания. Возможно, это связано с тем, что у них не действует одна из систем (интуитивной психологии), – она не выдает заключения в формате, пригодном для обработки другими системами, или не получает доступа к представлениям, создаваемым другими системами. На нынешнем этапе развития нейропсихологии об этом судить сложно. Однако мы знаем, что нарушение это носит ограниченный характер и затрагивает лишь определенные типы умозаключений при социальном взаимодействии. Умственно отсталые не страдают аутическим расстройством – им может быть сложно обрабатывать сложные социальные ситуации, но настрой на социальную природу таких ситуаций у них присутствует, они знают, что у другого человека может быть иное представление о происходящем и т. д.
Итак, взаимодействие с другими людьми требует тонкой настройки и взаимосвязи разных систем, отвечающих за разные аспекты восприятия человека. Мы разобрали несколько патологий, при которых эти взаимосвязи дают сбой. Однако расстроить взаимосвязь способны и некоторые объекты окружающего мира, а именно те, что провоцируют разные системы на несопоставимые между собой интуитивные выводы.
Трупы вызывают нарушение взаимосвязи
Мертвые тела – это в какой-то степени метаморфоза, они противоестественны, но реальны. Разница в том, что биологические метаморфозы – это забавная, но не слишком важная составляющая нашего естественного окружения, тогда как мертвое тело, наоборот, гораздо более важный элемент социальной среды. Их отражение в сознании вызывает некие распространенные заключения о социальном взаимодействии и одновременно этим заключениям противоречит. Таким образом, они создают нечто вроде расстройства, которое в других контекстах мы наблюдаем у людей с поражениями мозга или другими видами когнитивных нарушений.
Присутствие мертвого человека вызывает сложный поток умозаключений от разных систем, между которыми возникают нестыковки. Вид человеческого трупа провоцирует на определенные заключения систему распознавания живых существ – такие же интуитивные выводы у нас возникают при виде мертвых животных. Мы интуитивно допускаем, что в какой-то момент животное прекращает двигаться навсегда, и после этого у него не может быть целей и объектов внимания. С людьми все несколько иначе, поскольку система распознавания живых существ и система интуитивной психологии, как правило, активно обмениваются сведениями с системой досье.
Когда мы сталкиваемся со смертью известного нам человека, происходит нечто одновременно знакомое нам по опыту и странное с точки зрения этих систем. Система распознавания живых существ выдает недвусмысленное заключение относительно этого человека: его уже нет, у него нет целеполагания и т. д. Но система досье не может взять и выключиться. Она по-прежнему делает выводы о конкретном человеке на основе сведений о прошлом взаимодействии с ним, как будто он по-прежнему рядом. Об этой нестыковке свидетельствует в том числе избитая фраза, которую все мы слышали или произносили на похоронах: «Ему бы это понравилось». То есть умерший одобрил бы то, как проводятся его похороны. Однако многие из произносивших нечто подобное сами ощущали, насколько эта мысль, при всей ее утешительности, абсурдна. Оценивать качество ритуальной церемонии типично для живого существа, участвовать в собственных похоронах можно лишь в качестве мертвого, а мертвые оценочных суждений не выносят, да и в принципе никаких действий не производят. Однако мысль возникает и кажется довольно естественной, потому что наша система досье по-прежнему работает и потому что ее заключения производятся без учета данных, предоставляемых системой распознавания живых существ. А вот если сопоставить два этих источника информации, мысль окажется абсурдной.
Все мы делаем умозаключения относительно мертвых на основе досье. Мы сердимся на них, одобряем их прижизненные поступки, ругаем за те или иные действия и очень часто обижаемся на сам факт смерти. А теперь обратите внимание, что эмоции эти попросту недопустимы с точки зрения системы распознавания живых существ. Иными словами, столкновение со знакомым нам умершим во многом схоже с одним из диссоциативных расстройств, которые мы рассматривали выше. То есть одна из систем логического вывода активно производит умозаключения, которые, по данным другой системы, попросту исключены.
Многие философы и антропологи придерживаются мнения, что смерть представляет для человека особую концептуальную проблему прежде всего потому, что человек – неисправимый дуалист. То есть мы все интуитивно чувствуем, что тело и сознание – явления разного порядка. Поэтому нам трудно понять, как может исчезнуть сознание, когда разрушается тело. Однако когнитивная загадка, порождаемая мертвым телом, на самом деле гораздо конкретнее. Она коренится не в абстрактных понятия тела и сознания, а в наших интуитивных умозаключениях и способе работы некоторых систем логического вывода. Дуалисту ничто не мешает принять как данность, что сознание угасает, когда тело испускает дух. Проблему создает не представление о том, что человек по-прежнему с нами, а конфликтующие интуитивные заключения двух систем – обе они сосредоточены на человеке, но одна отвечает за одушевленность, а другая за идентификацию.
