Объясняя религию. Природа религиозного мышления - [55]
Для нашего вида ментальная адаптация к социальному взаимодействию имеет принципиальное значение, поскольку наша экологическая ниша – это информация (причем обеспечиваемая другими).
Отвлечение и сдерживающие факторы
Человеческий разум может рассматривать и представлять не только то, что происходит в непосредственном окружении. Наоборот, поразительно, сколько времени он посвящает тому, чего не наблюдает здесь и сейчас. Самый наглядный пример – художественный вымысел. Читая приведенную выше историю о воре, собаке и полицейской, вы наверняка в точности представляли себе их психическое состояние, хотя для вас они всего лишь буквы на бумаге. Разумеется, этим наши способности в данной сфере не ограничиваются. Одно из самых простых действий для человеческого разума – делать умозаключения из ложных посылок: например, «если бы я позавтракал, мне бы сейчас не хотелось есть». Вектор может быть направлен и в будущее. Беспокойство о том, что случится, если крыша провалится и рухнет вам на голову, не требует действительных вводных данных (например, видеть, как рушится крыша) и не приводит к действию (попытке выскочить из помещения). Поэтому психологи называют эти мысли отвлеченными от стандартных вводов и выводов.
Отвлеченная когнитивная деятельность играет принципиальную роль в познании как таковом, поскольку мы сильно зависим от информации, поставляемой другими, и от сотрудничества с окружающими. Чтобы оценить поступающую от других информацию, необходимо сконструировать мысленную модель на основе описанного. Кроме того, без сложного планирования невозможно было бы совершать охотничьи вылазки, изготавливать орудия, заниматься собирательством или участвовать в социальном обмене. А для планирования необходимо оценить несколько разных сценариев, каждый из которых опирается на гипотетические посылки («А если мы пойдем в долину собирать ягоды?», «А если там никого нет?», «А если другие участники группы решат пойти куда-то еще?», «А если сосед украдет мои орудия?» и т. д.). Размышления о прошлом тоже требуют отвлечения. Психолог Эндель Тульвинг описывает такую разновидность памяти, как эпизодическая, – что-то вроде мысленного «путешествия во времени», позволяющего нам пережить заново ощущение от определенных событий. К ней мы обращаемся в том числе, когда нужно оценить поведение других людей, переосмыслить свойства их характера, представить новую картину наших собственных поступков и их последствий и при решении прочих аналогичных задач.[59]
Отвлеченная когнитивная деятельность возникает на довольно раннем этапе развития, когда ребенок начинает «играть понарошку», представляя вместо одного объекта другой (вместо куска мыла – машинку, вместо куклы – человека и т. п.). Для этого требуется тонкий механизм, подсказывающий, какие аспекты подлинного окружения нужно вынести за скобки, а какие могут сыграть нужную роль в вымышленном сценарии. Впечатляющие примеры этой способности демонстрировал психолог Алан Лесли. Дети понарошку разливают чай из пустого чайника по нескольким чашкам. (При этом они стараются держать носик над чашкой аккуратно, иначе воображаемый чай прольется, как по-настоящему. Этот аспект сценария обслуживается интуитивной физикой, позволяющей представить, как вела бы себя настоящая жидкость.) Потом экспериментатор случайно опрокидывает одну из чашек, сокрушается по поводу того, что воображаемый чай разлился по всему столу, и просит ребенка налить новый. Трехлетние дети в этой ситуации – то есть когда перед ними стоят две (в действительности пустые) чашки, одна из которых пуста понарошку – безошибочно наливают «чай» только в нее, а не во вторую, которая по-прежнему понарошку полна. Столь же виртуозно проигрывается любая воображаемая ситуация. Когнитивная система ребенка обрабатывает не связанные с действительностью представления о ситуации и делает интуитивно-онтологические умозаключения, логичные для воображаемого, а не для реального контекста.[60]
Кроме того, отвлечение необходимо для создания внешних образов – еще одна универсальная для человеческого вида способность. Игрушки, статуи, наскальная живопись, рисунки пальцем на песке – все они не идентичны тому, что изображают. Чтобы понять их, нашим системам логического вывода приходится одни умозаключения блокировать – на рисунке лесная тропинка шириной всего в палец, тогда как на самом деле она гораздо шире, – а другие сохранять: если нарисованная тропинка поворачивает налево, значит, налево поворачивает и настоящая. Так что в толковании внешних образов тоже имеются нюансы. Во многих случаях мы интуитивно учитываем, что значение изображения гораздо больше зависит от намерений его создателя, чем от облика. Как показал психолог Пол Блум, эта тонкость доступна даже самым маленьким детям. Они способны воспринять два абсолютно идентичных рисунка как два разных объекта (например, леденец и воздушный шар), если именно этот смысл в них вкладывал «живописец».[61]
Мыслить за пределами «здесь и сейчас», несомненно, полезно, но для этого мысли должны удерживаться в жестких рамках. На умозаключениях, не имеющих логики (например, «если мы пойдем в долину, моя собака останется без зубов» или «если мой брат загрустит, этот телефон развалится на куски»), целесообразное поведение не выстроишь. Учтите, что странность этим умозаключениям придает вовсе не следствие. Вполне можно придумать что-нибудь вроде «если кормить собаку одними леденцами, она останется без зубов» или «если прокрутить телефон в сушильной машине, он развалится на куски». А значит, логичной или нелогичной предстает именно связь между посылкой и следствием.
Ничто не мешает нам описывать и объяснять человеческие сообщества так же точно и столь же успешно, как и все прочее в мире, используя научный инструментарий. Так рассуждает эволюционный психолог Паскаль Буайе в этой новаторской книге. Сопоставляя последние достижения эволюционной биологии, психологии, генетики, экономики и других научных дисциплин, автор представляет новый взгляд на устройство человеческих обществ. Буайе убедительно доказывает, насколько значимую роль когнитивные процессы играют в том, как люди выстраивают иерархии, семейные и гендерные нормы, как возникают межгрупповые конфликты и этнические стереотипы. В фокусе его внимания находится принципиальный вопрос: как выработанные в ходе эволюции способности и предрасположенности человека объясняют то, как мы живем в обществе? И почему данные естественных наук критически важны для понимания исторических событий и социальных процессов?
Монография посвящена истории высших учебных заведений Русской Православной Церкви – Санкт-Петербургской, Московской, Киевской и Казанской духовных академий – в один из важных и сложных периодов их развития, во второй половине XIX в. В работе исследованы организационное устройство духовных академий, их отношения с высшей и епархиальной церковной властью; состав, положение и деятельность профессорско-преподавательских и студенческих корпораций; основные направления деятельности духовных академий. Особое внимание уделено анализу учебной и научной деятельности академий, проблем, возникающих в этой деятельности, и попыток их решения.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.