Обвиняются в шпионаже - [2]

Но, как пел Владимир Высоцкий, «уж если я чего задумал, то выпью обязательно». Олег Пеньковский был из породы «упертых». Он стал с удвоенной энергией искать выходы на западные разведки. Вскоре для этого появилась благоприятная возможность.

Но прежде чем рассказать об этом, давайте посмотрим, что побуждало полковника Главного разведывательного управления Генерального штаба Советской Армии так настойчиво торить дорогу к предательству.

Родился Олег Пеньковский в 1919 году в городе Орджоникидзе (ныне Владикавказ). Отец его был инженером, во время гражданской войны служил в белой армии и погиб при невыясненных обстоятельствах, однако это обстоятельство не помешало Олегу окончить школу, вступить в комсомол, поступить в Киевское артиллерийское училище. После окончания в 1939 году училища он участвовал в боевых операциях по освобождению Западной Украины, затем в финской кампании 1940 года. Там был принят в партию. Потом началась Великая Отечественная война. С первых дней Пеньковский в действующей армии. Командовал учебными сборами, затем истребительным противотанковым полком 1-го Украинского фронта. По характеристикам начальников и отзывам сослуживцев был хорошим командиром, требовательным и внимательным к подчиненным. За отличие в боях и успешное командование полком награжден двумя орденами Красного Знамени, орденами Александра Невского, Отечественной войны 1 степени, Красной Звезды, восемью медалями. И при этом ни одного серьезного ранения. Лишь в январе 1944 года попал в автомобильную катастрофу, в результате которой получил контузию.

И здесь хотелось бы вот о чем порассуждать. Есть много фактов, свидетельствующих о том, что поведение и поступки человека определяются, как правило, той системой координат, в которой он пребывает. Возьмем, к примеру, генерал-лейтенанта Власова. До того как он попал со своей армией в окружение и сдался немцам в плен в 1942 году, у него была безупречная репутация боевого командира Красной Армии, чуть ли не главного спасителя Москвы и любимца Сталина. Иди все своим чередом, быть бы Андрею Андреевичу Маршалом Советского Союза и стоять на трибуне Мавзолея во время праздничных парадов на Красной площади.

Но вот случился плен, и все прежние принципы и установки побоку. Теперь Сталин для него уже злейший враг, и Власов с энтузиазмом воюет против собственного народа.

Можно проще выразить эту мысль. Вам приходилось видеть привычную к упряжке лошадь? Это кроткое создание изо дня в день терпеливо и послушно тащит повозку с поклажей, какой бы тяжелой она ни была, и благодарно прядет ушами и помахивает хвостом, когда ей дают за труд меру овса. Но стоит дать погулять этой же лошади на свободе или походить под седлом, а потом снова попытаться надеть на нее хомут, не удивляйтесь, если каурая взбрыкнет.

Нечто подобное произошло, на мой взгляд, с Пеньковским. На войне как на войне. Там была окопная жизнь, со своими жесткими, а порой и жестокими законами и правилами, ясными представлениями о долге, совести, чести, дружбе и товариществе. Звезды на погоны там добывались в бою.

Иное в мирной жизни. Собственно, уже в конце войны Пеньковский начал ощущать, что несет с собой «расслабуха». На фронте он попал в фавор к командующему артиллерией 1-го Украинского фронта генералу Сергею Варенцову — будущему маршалу артиллерии. Варенцов взял Пеньковского к себе адъютантом. На этой должности Пеньковский стал незаменим не только для своего воинского начальника, но и для членов его семьи, которым ловко оказывал различного рода услуги. В конце концов, он настолько втерся в эту семью, что Варенцовы доверяли ему даже ключи от своей дачи. Не чуждый благодарности, Варенцов стал покровительствовать Пеньковскому и в вопросах службы, а тот, будучи человеком неглупым, быстро понял, что с помощью такого влиятельного покровителя сможет быстро сделать себе карьеру. Чтобы укрепить свои позиции, Пеньковский в 1945 году женится на семнадцатилетней дочери начальника политуправления Московского военного округа генерал-лейтенанта Дмитрия Гапоновича, при этом широко афишируя свои родственные связи. В результате перед ним, как по мановению волшебной палочки, распахиваются двери сначала Академии Генерального штаба имени Фрунзе, которую он оканчивает в 1948 году, а затем Военно-дипломатической академии, куда он поступил в 1949 году.

Ну, у кого, скажите, не закружится голова от такого стремительного взлета?

Ведь даже опытного водолаза, который привык работать на глубине, на поверхность поднимают не спеша, чтобы его не поразила кессонова болезнь. По своему опыту знаю, как трудно поступить в военную академию. Академическое горлышко настолько узкое, что проскользнуть в него удавалось немногим. Если же учесть, что и среди этих немногих больше половины было блатных, то тех, кто пробивался на учебу своими силами, оставались единицы. Причем подавляющее большинство блатных были из Московского округа и из групп войск, тех, что дислоцировались в Восточной Европе — на территории Венгрии, Восточной Германии, куда и служить-то попадали по блату. Вспоминается характерный эпизод.