Обвиняемый - [9]
Надпись крупным планом:?Аманда фон Лаген, 1981-1993?.
Мужчина подносит ладонь ко рту, слизывает капельку крови. Потом достает записную книжку с золотым обрезом, открывает. Карандаш вычеркивает на странице слово?кладбище?. На следующих строчках мы видим слова:
Церковь.
Банк.
Автомастерская.
Аптека.
3. Профессор сомнения
– Как и было обещано в силлабусе, – сказал профессор Скиллер, – курс моих лекций в этом году будет построен совершенно по-новому. Даже слово?лекция? вряд ли уместно для того, чем нам предстоит заниматься. Заимствуя мудрость древних, мы будем вести диалоги. Современная компьютерная техника позволит нам сделать это, избегая базарного гама, криков и споров. Я задаю вопрос, каждый из вас бесшумно печатает свой ответ на клавиатуре, программа мгновенно суммирует ваши мнения и выбрасывает некий усредненный ответ на этот большой экран. Идея понятна?
Он обвел взглядом амфитеатр. Было несколько лиц, знакомых с прошлого года. В предпоследнем ряду заметил Кристину – светлые эстонские космы отброшены назад, перехвачены синей лентой, ироничная улыбка расправила крылья на губах, как бесстрашная бабочка. Рядом с ней ее новый друг, Стасик Рогойский, уже что-то азартно выстукивал на компьютере, не дожидаясь вопросов профессора, сыпал свои ответы. Голды, конечно, не было. Пустые сиденья, пустые мечты.
– Темы для диалогов мы будем выбирать, следуя классификации книжной премудрости, предложенной Библиотекой Конгресса. Правда, в этой классификации есть свои странности. Например, темы?Балет? и?Танцы? помещены в раздел социологии. Тема?Охота? – в раздел?Искусства и науки?. Туда же попала тема?Вождение автомобиля?. Но не будем придираться. Лучше иметь хотя бы какую-то классификацию, нежели полный хаос.
Из третьего ряда поднялась тонкая девичья рука с зажатым в пальцах карандашиком.
– Что нужно напечатать, когда я не знаю ответа на вопрос?
– На этот случай в программе имеется могучий и премудрый помощник: полный текст энциклопедии?Британика?. Вы печатаете в окошечке для ответа?смотри в энциклопедии?. Кое-кому из вас захочется добавить при этом что-нибудь вроде?зануда?,?охламон?,?старый осел?. Не тратьте времени. Программа отбросит все ваши грубости и непристойности, заглянет в энциклопедию и быстренько отыщет там тот ответ, который на сегодняшний день считается усредненно правильным.
Стасик Рогойский оторвал зад от скамьи, перегнулся вперед, как уличный фонарь:
– Позволяет ли программа разложить суммарный ответ и отыскать любого из нас с той отдельной неповторимой глупостью, которую мы напечатали в своем окошке?
– Только в том случае, если писавший сопроводит свой ответ индивидуальным кодом. Но я обещаю без особой нужды не лазить в список ради опознания отвечавшего. Повторяю: моя роль в диалоге – отнюдь не всезнающий мудрец, которому надлежит исправлять ваши незрелые мнения, перед которым нужно трепетать и благоговеть. Вы могли заметить, что слово?отрицание? исчезло из программы курса. И исчезло оно не под нажимом протестов извне, – а их, как вы помните, было немало, – но из внутренней потребности. Слово?сомнение? гораздо более точно выражает мое отношение ко многим общепринятым на сегодняшний день истинам. Здесь на кафедре будет стоять человек, полный сомнений, недоумений, разочарований, порой даже отчаяния. Вы – команда спасателей, которой надлежит извлечь погибающего из его интеллектуальной бездны. Видели, как извлекают жертвы землетрясений? Пятеро приподнимают балку, придавившую ногу несчастного, двое поддерживают окровавленную голову, еще двое накладывают шину на сломанную руку, и так далее… Итак, что у нас идет в начале списка тем Библиотеки Конгресса? Agriculture, Anatomy, Antiques – здесь все более или менее в порядке, не вызывает сомнений. По крайней мере у меня. Но вот дальше: Art, Aesthetics – искусство, эстетика, красота. Здесь мой ум барахтается, захлебывается, тонет. Причем давно – с раннего детства. Помню такой эпизод: мне лет шесть, мы с матерью и отчимом гуляем в парке, пустынная аллея в густых кустах. Мне захотелось справить малую нужду, я отошел к кустам и расстегнул штанишки.?Грегори, что ты делаешь?!? – испуганно воскликнула мать.?Писаю?, – спокойно ответил я.?Немедленно перестань!? -?Почему?? -?Потому… Потому что это некрасиво!?. Я задумался на минуту и потом задал философский вопрос, на который до сих пор никто не дал мне вразумительного ответа:?А если писает красавец??
Смех прокатился по рядам безотказно и облегченно. Даже Кристина – он разглядел – слегка улыбнулась, хотя слышала эту семейную историю не первый раз.
– Однако и в шесть, и в двенадцать, и даже в восемнадцать лет нам глубоко наплевать на философию. Мы просто хотим – мечтаем – жаждем – быть красавцами и красавицами, быть элегантными и обаятельными, хотим нравиться и покорять. Мы хотим красиво одеваться, красиво говорить, красиво петь, хотим жить в красивом доме, на красивой улице, среди красивых вещей и картин, в волнах красивой музыки. И именно тут, уже в ранней юности, начинаем раз за разом получать болезненные эстетические оплеухи. Мы гордо напяливаем новую куртку, купленную родителями на последние деньги, а одноклассники встречают ее насмешками. Мы напеваем милую песенку, услышанную в кино, а наша подружка зажимает уши и говорит:?Не могу слышать эту гадость!? Мы вешаем на стену репродукцию знаменитой картины, а зашедший в гости приятель спрашивает:?Где ты выкопал это старье?? Именно отсюда, а не из философских теорий вырастает в нашей душе болезненный вопрос, на который я хочу услышать ваш ответ:?Знает ли кто-нибудь – знал ли когда-нибудь – пытался ли нам объяснить, что на свете красиво, а что – нет? И как отличать одно от другого? И как заставить всех-всех людей – или хотя бы наших близких – подчиниться единым эталонам красоты так же покорно, как мы подчиняемся правилам дорожного движения??
Опубликовано в журнале "Звезда" № 7, 1997. Страницы этого номера «Звезды» отданы материалам по культуре и общественной жизни страны в 1960-е годы. Игорь Маркович Ефимов (род. в 1937 г. в Москве) — прозаик, публицист, философ, автор многих книг прозы, философских, исторических работ; лауреат премии журнала «Звезда» за 1996 г. — роман «Не мир, но меч». Живет в США.
Когда государство направляет всю свою мощь на уничтожение лояльных подданных — кого, в первую очередь, избирает оно в качестве жертв? История расскажет нам, что Сулла уничтожал политических противников, Нерон бросал зверям христиан, инквизиция сжигала ведьм и еретиков, якобинцы гильотинировали аристократов, турки рубили армян, нацисты гнали в газовые камеры евреев. Игорь Ефимов, внимательно исследовав эти исторические катаклизмы и сосредоточив особое внимание на массовом терроре в сталинской России, маоистском Китае, коммунистической Камбодже, приходит к выводу, что во всех этих катастрофах мы имеем дело с извержением на поверхность вечно тлеющей, иррациональной ненависти менее одаренного к более одаренному.
Приключенческая повесть о школьниках, оказавшихся в пургу в «Карточном домике» — специальной лаборатории в тот момент, когда проводящийся эксперимент вышел из-под контроля.О смелости, о высоком долге, о дружбе и помощи людей друг другу говорится в книге.
Умение Игоря Ефимова сплетать лиризм и философичность повествования с напряженным сюжетом (читатели помнят такие его книги, как «Седьмая жена», «Суд да дело», «Новгородский толмач», «Пелагий Британец», «Архивы Страшного суда») проявилось в романе «Неверная» с новой силой.Героиня этого романа с юных лет не способна сохранять верность в любви. Когда очередная влюбленность втягивает ее в неразрешимую драму, только преданно любящий друг находит способ спасти героиню от смертельной опасности.
Писатель-эмигрант Игорь Ефремов предлагает свою версию убийства президента Кеннеди.
Сергей Довлатов как зеркало Александра Гениса. Опубликовано в журнале «Звезда» 2000, № 1. Сергей Довлатов как зеркало российского абсурда. Опубликовано в журнале «Дружба Народов» 2000, № 2.
Ирен, археолог по профессии, даже представить себе не могла, что обычная командировка изменит ее жизнь. Ей удалось найти тайник, который в течение нескольких веков пролежал на самом видном месте. Дальше – больше. В ее руки попадает древняя рукопись, в которой зашифрованы места, где возможно спрятаны сокровища. Сумев разгадать некоторые из них, они вместе со своей институтской подругой Верой отправляются в путешествие на их поиски. А любовь? Любовь – это желание жить и находить все самое лучшее в самой жизни!
Даже в парфюмерии и косметике есть пробники, и в супермаркетах часто устраивают дегустации съедобной продукции. Я тоже решил сделать пробник своего литературного творчества. Продукта, как ни крути. Чтобы читатель понял, с кем имеет дело, какие мысли есть у автора, как он распоряжается словом, умеет ли одушевить персонажей, вести сюжет. Знакомьтесь, пожалуйста. Здесь сборник мини-рассказов, написанных в разных литературных жанрах – то, что нужно для пробника.
В романе Б. Юхананова «Моментальные записки сентиментального солдатика» за, казалось бы, знакомой формой дневника скрывается особая жанровая игра, суть которой в скрупулезной фиксации каждой секунды бытия. Этой игрой увлечен герой — Никита Ильин — с первого до последнего дня своей службы в армии он записывает все происходящее с ним. Никита ничего не придумывает, он подсматривает, подглядывает, подслушивает за сослуживцами. В своих записках герой с беспощадной откровенностью повествует об армейских буднях — здесь его романтическая душа сталкивается со всеми перипетиями солдатской жизни, встречается с трагическими потерями и переживает опыт самопознания.
Повесть «Пробел» (один из самых абстрактных, «белых» текстов Клода Луи-Комбе), по словам самого писателя, была во многом инспирирована чтением «Откровенных рассказов странника духовному своему отцу», повлекшим его определенный отход от языческих мифологем в сторону христианских, от гибельной для своего сына фигуры Magna Mater к странному симбиозу андрогинных упований и христианской веры. Белизна в «онтологическом триллере» «Пробел» (1980) оказывается отнюдь не бесцветным просветом в бытии, а рифмующимся с белизной неисписанной страницы пробелом, тем Событием par excellence, каковым становится лепра белизны, беспросветное, кромешное обесцвечивание, растворение самой структуры, самой фактуры бытия, расслоение амальгамы плоти и духа, единственно способное стать подложкой, ложем для зачатия нового тела: Текста, в свою очередь пытающегося связать без зазора, каковой неминуемо оборачивается зиянием, слово и существование, жизнь и письмо.
![В долине смертной тени [Эпидемия]](/storage/book-covers/20/20b59336dc28de47dc7a206b6ad9ee6ea45788bb.jpg)
В 2020 году человечество накрыл новый смертоносный вирус. Он повлиял на жизнь едва ли не всех стран на планете, решительно и нагло вторгся в судьбы миллиардов людей, нарушив их привычное существование, а некоторых заставил пережить самый настоящий страх смерти. Многим в этой ситуации пришлось задуматься над фундаментальными принципами, по которым они жили до сих пор. Не все из них прошли проверку этим испытанием, кого-то из людей обстоятельства заставили переосмыслить все то, что еще недавно казалось для них абсолютно незыблемым.
Селеста Барбер – актриса и комик из Австралии. Несколько лет назад она начала публиковать в своем инстаграм-аккаунте пародии на инста-див и фешен-съемки, где девушки с идеальными телами сидят в претенциозных позах, артистично изгибаются или непринужденно пьют утренний смузи в одном белье. Нужно сказать, что Селеста родила двоих детей и размер ее одежды совсем не S. За восемнадцать месяцев количество ее подписчиков выросло до 3 миллионов. Она стала живым воплощением той женской части инстаграма, что наблюдает за глянцевыми картинками со смесью скепсиса, зависти и восхищения, – то есть большинства женщин, у которых слишком много забот, чтобы с непринужденным видом жевать лист органического салата или медитировать на морском побережье с укладкой и макияжем.