Обвал - [15]

- О горе! О горе! - схватился всадник за голову. - Что приключилось с моей семьей: со старым отцом и матерью, с детьми? Неужели я больше не увижу их. Эшшахь *!…

Удивительно быстро он успокоился.

- Ты, наверно, есть хочешь?

- Говоря прямо, со вчерашнего утра я, кроме снега, ничего в рот не брал.

- Еда у нас есть. Я тебя накормлю. Это долг путников и всех мусульман.

Он подошел к ослику. Порывшись в поклаже, он достал полотняную сумку с провизией.

- Пообедаем вместе, а потом обдумаем, что нам дальше делать. Держи вот сумку, доставай из него сискал, сыр и курдюк. Что Бог дал.

Он сунул Мехди в руки сумку, с которой вместо завязки свисал длинный ремешок. Муталим и удивиться не успел, как ремешок обвился вокруг его запястий и туго скрутил их.

- Ты что делаешь? - попытался вскочить несчастный, вскочить и высвободиться.

Но всадник, прижав хилого юношу сильным телом к скале, сделал узлы.

- Та-та-та! Теперь поздно. Только рукам больно сделаешь.

- Да кто ты такой есть?

Всадник вскочил на ноги, весело отдал честь:

- По приказу Советской власти лейтенант НКВД Хачкиев Чоби Ахмедович явился для поиска скрывающихся в горах бандитов-одиночек. Имею орден за боевые заслуги. Вот, если я тебя живым и здоровым доставлю в Буро *, еще получу.

- А если я откажусь идти?

- Я тебе прострелю ногу, взвалю на осла и так доставлю куда надо… или голову отвезу.

Сумку с провизией он поднял с земли, отошел на свое прежнее место, основательно подкрепился, попил из фляжки воды.

- Может, будешь в обиде, но мне придется тебя пристегнуть к ослу. Знаю, для ингуша это оскорбительно, но ты этого заслужил. Вместо того, чтобы трудом или учебой в советской школе строить социализм, ты затратил девять цветущих лет, обучаясь у невежественных мулл… обучаясь науке обманывать неустойчивых темных людей. Религия - опиум народа! Слыхал? Ты иди осторожно: осел лягается.

Караван двинулся в сторону долины.

Изредка оборачиваясь в седле, энкеведешник продолжал «просветительную» пропаганду.

- Я сам сын муллы. Не слыхал про Ахмад-муллу, а еще завистники прозвали его Бу…-Ахмад! Ты думаешь, что мне за него стыдно? Нет. Молодец батя! Взял от жизни все, что мог. - Он захохотал.

Как достать перочинный нож из кармашка?

Его пристегнули к вир-кодж * на длинной веревке. Это было удобно. Достать из кармашка нож, достать незаметно. Энкеведешник разболтался. Он считает юношу глупым, никчемным семинаристом, а издевается для собственного удовольствия, ибо есть у него потребность ежедневно поиздеваться над кем-то.

Осторожные, ловкие и гибкие пальцы подтолкнули нож снизу. Нож не застрял, а скользнул вверх. Он зажал его в ладони правой руки. Но как раскрыть лезвие, если левой до него никак не достать.

- А знаешь, чьи это осел и овцы? Я тебе скажу, чтобы не скучал. Чавдара Хасана. Старый ишак задумал равняться с опытным чекистом. Видишь вон ту маслобойку с двумя ноздрями, что торчит из мешка на осле. С этим оружием он вздумал сопротивляться мне. Кричит: «Я тебя сейчас свинцом накормлю!». «Ладно! Ладно! - говорю, - ты храбрый старик - я отступаю. Ты меня напугал». Отъехал на расстояние недосягаемости для гладкоствольного оружия, снял свой карабинчик и срезал его первым же выстрелом. Власти надо покоряться, непокорных ждет смерть. Глупые ингуши этого не понимают. Теперь поймут. Им хорошо объяснят, что такое советская власть. И тебе объяснят. Я тебя живого доставлю. Помнут, конечно. Нос сломают, зубы выбьют, ребра…, но жив останешься. Еще меня благодарить будешь. А здесь в горах все равно истребители убьют. Это точно! Как наш комиссар говорит. Эти барашки на шашлык нашему взводу. Човдара Хасану они уже ни к чему. Там этой баранины видимо-невидимо. Вот, куркуль! Под носом у советской власти развел целый капитализм! А ты молчишь? Ты всегда такой молчаливый? Ну, молчи, молчи, но думай, как встать на правильную дорогу, а то смерти не избежишь. Знаешь, что Владимир Ильич Ленин сказал: «Кто не с нами - тот против нас!». И еще он сказал: «Красный террор - наше право!». Вот у кого бы тебе поучиться. Но куда тебе! Красный террор! Красивое слово: тер-р-рор! Тер-рор!

Мехди улучил момент, когда энкеведешник направился заворачивать отлучившуюся овечку, поднес нож ко рту и зубами отрыл лезвие. Радостное тепло прошло по всему телу. Лезвие было отточено так, что им брили голову. Он изловчился и нажал кончиком ножа на тугой ремешок. Второпях порезал себе руку и разрезал ремешок сразу в двух местах. Руки были свободны. Достать двустволку и убить? А если она не заряжена? А у него карабин. Мехди просто намотал веревку на руки, чтобы Чоби ничего не заподозрил. Спокойно! Аллах подскажет, как дальше поступить. Выручал до сих пор - выручит и сейчас.

Вот поворот, тропа здесь ссужалась. Чоби остановился, пропуская вперед овец.

- Чох! Чох!

Мехди сбросил веревку на землю, схватил первый попавшийся под руку тяжелый камень, подкрался и нанес со всей силой по темени всадника. Тот издал звук на подобие звериного рыка, закачался, откинулся назад, начал валиться с седла. Конь и не пошевелился. Мехди бросился на врага, сперва опрокинул его на спину, сорвал с него шубу. Под шубой - чекистская форма офицера, ремень с портупеями, револьвер. На груди - награды. Муталим действовал спокойно. Этот негодяй или мертв, или без сознания, потому что голова бессильно болтается то в одну, то в другую сторону. Чувств никаких не испытывал, кроме брезгливости.