Обстоятельства смерти господина N - [5]

Через полгода Олдмонт вновь прилетел в Таиланд. На этот раз Линн не смог его встретить: был на задании и вернулся лишь через два дня, поздно ночью.

Он позвонил в дверь номера часа в четыре утра. Нэд в халате, позевывая, открыл ему. Но когда он увидел брата, сон мигом слетел с него. Линн больше не был таким веселым, каким казался еще несколько месяцев назад. Он с размаху плюхнулся в кресло и с наслаждением вытянул ноги. Прикрыл глаза. Нэд с тревогой смотрел на него. За эти полгода Линн здорово изменился. Черты лица стали жестче, под глазами мешки, как после постоянных пьянок. Раньше Линн спиртного не употреблял. После училища он около года служил на од ной из европейских баз НАТО. Летал на самолетах-шпи о нах “SR-71”, которые за их цвет называли “черной вдовой”. Крепче пива там ничего в рот не брали. Потом Вьетнам.

Когда Линн стал рассказывать Нэду о том что здесь происходит, Олдмонт-старший грустно подумал вот еще одна жертва Вьетнама. Иллюзии и идеалы воспитанного в духе “американской мечты” молодого человека не выдержали столкновения с действительностью. Такой мучительный душевный разлад Нэд Олдмонт заметил во многих американцах которые прибыли сюда чтобы защищать демократию, а вместо этого оказались вынужденными убивать ни в чем не повинных мирных граждан.

Нэд Олдмонт мог бы напомнить своему младшему брату старинную поговорку о том, что в войне первой жертвой становится истина. Люди более опытные, более циничные с самого начала не питали иллюзий относительно характера этой войны. Он много мог бы объяснить Линну, но меньше всего ему хотелось бы предстать перед братом сознательным борцом за неправое дело. Сам он предпочитал не задумываться над всем этим и в ту ночь в основном слушал Линна.

Они провели вместе несколько часов. Время от времени Линн отхлебывал виски, которое принес с собой. Он рассказывал о том, что ему пришлось испытать. Губительный огонь зениток, стоивший жизни многим летчикам, даже не в счет. Он летал теперь на транспортном самолете, сажал его на территории, занятой вьетконговцами, чтобы оставить там очередную группу сайгонских наемников; судя по огромному количеству взрывчатки, которую они брали с собой, планировались крупные террористические акции. Назад наемники возвращались с пленными; во время обратного полета их пытали прямо в самолете, избивали до смерти, а тела выбрасывали через грузовой люк. Линн, возмущенный, пытался остановить расправу, но американский офицер, возглавлявший группу, грубо приказал ему не вмешиваться не в свое дело. Командир базы, к которому обратился Линн, даже не захотел его выслушать: выполняйте свой долг, так он выразился.

Кроме того, приходилось вывозить странные мешки с маленьких аэродромов, расположенных в гористом районе, где сходятся границы Бирмы, Таиланда и Лаоса. Сдавали и получали эти грузы люди в штатском. Линн вытащил из нагрудного кармана и показал фотографии, сделанные в джунглях. Линн был запечатлен в весьма экзотической компании: помимо нескольких людей европейского вида в рубашках с короткими рукавами и в соломенных шляпах, в объектив улыбались трое коротышек в униформе цвета хаки. Фотографии были хорошими, четкими, и Олдмонт решил, что эти трое принадлежат к горному племени мео. Но не они заинтересовали Нэда, а сосед Линна в расстегнутой рубашке. Нэд встречал этого человека.

Когда Линн выговорился, Нэд проводил его и пошел завтракать. Он испугался за брата. В глазах Линна таился страх. С такими настроениями он здесь может натворить глупостей, забеспокоился Нэд. У Линна — “вьетнамский синдром”, ему чудится, что смерть подстерегает его за каждым углом. Нэд Олдмонт взял в руки книгу, оставленную Линном, в которой было отчеркнуто несколько строк: “Ни у одного великого инквизитора нет в запасе такой мучительной пытки, как у страха, и ни один шпион не умеет так искусно подкараулить подозреваемого и окутать его своей паутиной в тот самый момент, когда он до конца расслабляется. Ни один проницательный судья не умеет допрашивать обвиняемого с такой настойчивостью, как страх, не оставляющий в покое свою жертву ни днем, ни ночью”.

Нэд понял, что, как минимум, Линна нужно вернуть в обычную эскадрилью. Лучшим выходом было бы извлечь младшего брата из Таиланда: американские летчики несли все большие потери. Но это было ему не по силам. Во всяком случае, Линна нужно убрать подальше от людей из ЦРУ.

Человек, который сфотографировался с Линном, работал в ЦРУ — в отделе, созданном еще в 50-е годы полковником Борисом Т.Пэшем. Отдел занимался организацией убийств и похищений иностранных государственных деятелей. Особенно активны они были в странах Юго-Восточной Азии, стараясь сохранить режимы, верные Вашингтону, и избавиться от политиков, придерживающихся антиамериканской ориентации. Его брату незачем иметь отношение ко всему этому, решил Олдмонт. Но не успел ничего предпринять. Через час после того, как он расстался с Линном, ему пришлось вылететь на Окинаву, где вышел из строя один из постов прослушивания АНБ. Когда он вернулся через неделю, было уже поздно.

Пробравшись на свое место в хвосте самолета, Фил Хоукс рассмеялся. Молодой японец спал, укутав голову пледом и положив на грудь стандартную гостиничную табличку с надписью “Прошу не беспокоить”, которую любители поспать вешают на ручку двери своего номера в отеле. Самого Хоукса тоже клонило ко сну, но уснуть по-настоящему в самолете он не мог. Нацепив радионаушники, он коротал время между трапезами — кормили в самолете обильно и вкусно.