Общество для Генри - [20]

— Простите, сэр, — адресовался он к Уэнделлу, который вновь спустился на твердую землю. — Вы позволите мне сходить в деревню?

Уэнделл, судя по выражению лица, проглотил что-то жесткое и колючее. Слова дались ему с явным трудом.

— Да. Да. Конечно. Разумеется.

— Спасибо, сэр, — сказал Кларксон и пошел за котелком, без которого ни один английский камердинер не смеет показаться на улице. Устав гильдии строг.

Он оставил по себе тишину, которую одни назвали бы тягостной, другие — гнетущей. Будь Кларксон гонцом в греческой трагедии и принеси он весть о разгроме войска, вряд ли ему удалось бы вызвать большее оцепенение. Уэнделла по-прежнему била сильная дрожь.

— Думаете, слышал? — спросил он севшим от волнения голосом.

— Нет, — отвечал Генри, всегда веривший в лучшее.

— Вдруг он стоял здесь все время, пока мы разговаривали?

— Ерунда, — сказала Келли. — Бросьте трепыхаться. Все в ажуре. Пойдемте лучше, найдем коробку, бумагу и бечевку, а я быстренько упакую посылку.

4

Келли и Генри совершенно правильно отмели мысль о том, что Кларксон подслушал их деловую беседу. Он кашлянул, как только вошел, и слышал лишь последние слова Келли: «Я так и думала, что вам понравится». Что им понравится, или, наоборот, вызовет их неудовольствие, он не знал и нисколько не тяготился своим неведением. У Кларксона и без того было о чем подумать.

С самого дня несложившейся поездки Келли на Кони-Айленд, Кларксон всерьез размышлял о том, не следует ли ему предпринять шаги, и если да, то какие. Может ли он дальше служить Уэнделлу, или обязан подать в отставку? Решение было не из простых, ибо сама по себе работа его устраивала: Стикни платил много и почти ничего не требовал взамен. Однако может ли человек, не поступаясь принципами, чистить ботинки и гладить брюки хозяину, чья тетка так хорошо знакома с полицией?

Возвращение в Англию склонило чашу весов в пользу увольнения. Кларксон ясно увидел свой путь. В Нью-Йорке было совсем неплохо, но сейчас он осознал, что не сумел до конца приспособиться к жизни в стране, где котлету зовут бургером, а чай заваривают в пакетиках. За несколько дней в родной среде он окончательно дозрел и написал в свое агентство по найму, что готов рассмотреть новые предложения. Утром пришло письмо с подробным описанием места, которое ему могут предоставить при условии немедленно согласия. Не будете ли вы так любезны телеграфировать, говорилось в письме; с намерением любезно телеграфировать Кларксон и направлялся сейчас в деревню.

Почта в Эшби Параден, как и другие подобные учреждения в сельской местности, не только принимает и отправляет письма. Еще здесь торгуют открытками, ядовитого цвета леденцами, комиксами для детей и тому подобным. Заправляет этим мрачного вида пожилая дама, склонная рычать на клиентов при обострении ревматизма; к несчастью для Кларксона, именно в этот день ее сильно донимала поясница. Дама только холодно засопела в ответ на вежливое приветствие Кларксона и в полном молчании приняла у него телеграмму. Заговорила она, только сосчитав слова, и то лишь для того, чтобы назвать незначительную сумму, которую следует заплатить. Однако даже эта жалкая сумма оказалась для Кларксона неподъемной: сунув руку в карман, он вспомнил, что оставил бумажник на столе в спальне. Досадное недоразумение. Однако Кларксон рассмеялся, как человек, над которым дружески пошутили, объяснил положение и добавил, что живет поблизости, в Эшби-холле. Не возражает ли дама, если деньги он занесет позже. Ответ последовал незамедлительно. Дама возражала.

Это был удар. Кларксону предстояло идти в Эшби-холл, снова в деревню и снова в Эшби-холл — тяжелое испытание для человека, не питающего особой любви к спорту. Он принялся слезно объяснять, что телеграмма срочная и отправить ее надо немедленно и, не увидев отклика на каменном лице дамы, уже готов был со вздохом отвернуться, когда сзади кто-то спросил: «Не могу ли я вас выручить?». Кларксон повернул голову и увидел молодого человека с открыткой в руке. А именно — Билла Харди.

Билл зашел на почту, потому что, вернувшись в «Жука и Клен» нашел телеграмму от Алджи, гласившую:

Возвращайся немедленно. Жизненно необходимо сообщить грандиознейший замысел. Бросай все, садись на первый же поезд. Телеграфируй время приезда.

и собирался потратить несколько шиллингов на телеграмму Алджи с советом не быть ослом. Удивительную глупость предложил друг: покинуть место, где в любой момент можно встретить его сестру Джейн и насладиться ее дивной беседой.

Придя на почту и обнаружив, что телеграфное окошко занял мужчина в котелке, Билл, чтобы скоротать время, принялся рассматривать открытки на противоположной стене и обнаружил среди них цветное изображение Эшби-холла. Поначалу он содрогнулся, как всякий, впервые увидевший это здание. Хотя Джейн и предупреждала его, Билл не думал узреть нечто настолько чудовищное. Очевидно, зодчий возводил Эшби-холл в состоянии сильного опьянения, что нередко случалось с зодчими в веселые дни Регентства.

Однако, при всем своем уродстве, это был дом, в котором живет любимая девушка, и чувства понуждали купить открытку. Стоила она дешево и как раз влезала в карман пиджака у сердца. Билл взял ее и стал искать, кому бы заплатить, когда понял, что у телеграфного окошка происходит какая-то заминка. Он прислушался и вскоре разгадал причину затруднений.