Общественного мнения не существует - [2]
Известно, что любое использование силы сопровождается дискурсом, нацеленным на легитимацию силы того, кто ее применяет. Можно даже сказать, что суть любого отношения сил состоит в проявлении всей своей силы только в той мере, в какой это отношение как таковое остается сокрытым. Проще говоря, политик — это тот, кто говорит: «Бог на нашей стороне». Эквивалентом выражения «Бог на нашей стороне» сегодня стало «Общественное мнение на нашей стороне». Таков фундаментальный эффект опросов общественного мнения: утвердить мысль о существовании единодушного общественного мнения, т. е. легитимировать определенную политику и закрепить отношения сил, на которых она основана или которые делают ее возможной.
Высказав с самого начала то, что хотел сказать в заключении, я постараюсь хотя бы в общем виде обозначить те приемы, с помощью которых достигается эффект консенсуса. Первый прием, отправной точкой имеющий постулат, по которому все люди должны иметь мнение, состоит в игнорировании позиции «отказ от ответа». Например, вы спрашиваете: «Одобряете ли Вы правительство Помпиду?» В результате регистрируете: 20% — «да», 50% — «нет», 30% — «нет ответа». Можно сказать: «Доля людей, не одобряющих правительство, превосходит долю тех, кто его одобряет, и в остатке 30% неответивших». Но можно и пересчитать проценты «одобряющих» и «не одобряющих», исключив «неответивших»; Этот простой выбор становится теоретическим приемом фантастической значимости, о чем я и хотел бы немного порассуждать.
Исключить «неответивших» значит сделать то же самое, что делается на выборах при подсчете голосов, когда встречаются пустые, незаполненные бюллетени: это означает навязывание опросам общественного мнения скрытой философии голосования. Если присмотреться повнимательнее, обнаруживается, что процент не дающих ответа на вопросы анкеты выше в целом среди женщин, нежели среди мужчин, и что разница на этот счет тем существеннее, чем более задаваемые вопросы оказываются собственно политическими. Еще одно наблюдение: чем теснее вопрос анкеты связан с проблемами знания и познания, тем больше расхождение в доле «неответивших» между более образованными и менее образованными. И наоборот, когда вопросы касаются этических проблем, например, «Нужно ли быть строгими с детьми?», процент лиц не дающих на них ответа, слабо варьирует в зависимости от уровня образования респондентов. Следующее наблюдение: чем сильнее вопрос затрагивает конфликтогенные проблемы, касается узла противоречий (как с вопросом о событиях в Чехословакии для голосующих за коммунистов), чем больше напряжения порождает вопрос для какой-либо конкретной категории людей, тем чаще среди них будут встречаться «неответившие». Следовательно, простой анализ статистических данных о «неответивших» дает информацию о значении этого вопроса, а также о рассматриваемой категории респондентов. При этом информация определяется как предполагаемая в отношении этой категории вероятность иметь мнение и как условная вероятность иметь благоприятное или неблагоприятное мнение.
Научный анализ опросов общественного мнения показывает, что практически не существует проблем по типу «омнибуса»; нет такого вопроса, который не был бы переистолкован в зависимости от интересов тех, кому он задается. Вот почему первое настоятельное требование для исследователя — уяснить, на какой вопрос различные категории респондентов дали, по их мнению, ответ. Один из наиболее вредоносных эффектов изучения общественного мнения состоит именно в том, что людям предъявляется требование отвечать на вопросы, которыми они сами не задавались. Возьмем, к примеру, вопросы, в центре которых моральные проблемы, идет ли речь о строгости родителей, взаимоотношениях учителей и учеников, директивной или недирективной педагогике и т. п. Они тем чаще воспринимаются людьми как этические проблемы, чем ниже эти люди находятся в социальной иерархии, но эти же вопросы могут являться проблемами политическими для людей высших классов. Таким образом, один из эффектов опроса заключается в трансформации этических ответов в ответы политические путем простого навязывания проблематики.
На самом деле, есть множество способов, при помощи которых можно предопределить ответ. Прежде всего, есть то, что можно назвать политической компетенцией по аналогии с определением политики, являющимся одновременно произвольным и легитимным, т. е. доминирующим и завуалированным. Эта политическая компетенция не имеет всеобъемлющего распространения. Она варьирует grosso modo соответственно уровню образования. Иначе говоря, вероятность иметь мнение по всем вопросам, предполагающим политические знания, в достаточной мере сравнима с вероятностью быть завсегдатаем музеев. Обнаруживается фантастический разброс: там, где студент, принадлежащий к одному из левацких движении, различает 15 политических направлений, более левых, чем Объединенная социалистическая партия, для управляющего среднего уровня нет ничего. Из всей шкалы политических направлений (крайне левые, левые, левые центристы, центристы, правые центристы, правые и т. п.), которую «политическая наука» применяет как нечто само собой разумеющееся, одни социальные группы интенсивно используют только небольшой сектор крайне левых направлений, другие — исключительно «центр», третьи используют всю шкалу целиком. В конечном счете, выборы — это соединение совершенно разнородных пространств; механическое сложение людей, измеряющих в метрах, с теми, кто измеряет в километрах, или, того лучше, людей, использующих шкалу с отметками от 0 до 20 баллов, и тех, кто ограничивается промежутком с 9-го по 11-й балл. Компетенция измеряется в числе прочего тонкостью восприятия (то же самое в сфере эстетики, когда кто-то может различать пять, шесть последовательных стилей одного художника).
В книге излагаются избранные темы социологии политики, в развитии которых Бурдье внес заметный вклад. Рассматривается поле политики и его позиции, уделяется внимание политическому фетишизму, монополизации и многому другому.В файле отсутствуют страницы 184,185.http://fb2.traumlibrary.net.
Книга социолога Пьера Бурдье (1930–2002) представляет собой критический анализ современного состояния средств массовой информации, в особенности, телевидения и прессы. Автор исследует двойственное положение журналистов как носителей «медиатической власти» и как подверженных давлению рынка и политики. В основе книги — лекции, прочитанные в Коллеж де Франс в 1995–1996 годах.Книга представляет интерес для журналистов и специалистов в области коммуникации, преподавателей философии, социологии, а также для студентов и аспирантов, специализирующихся в области общественных наук.
В монографии на социологическом и культурно-историческом материале раскрывается сущность гражданского общества и гражданственности как культурно и исторически обусловленных форм самоорганизации, способных выступать в качестве социального ресурса управляемости в обществе и средства поддержания социального порядка. Рассчитана на научных работников, занимающихся проблемами социологии и политологии, служащих органов государственного управления и всех интересующихся проблемами самоорганизации и самоуправления в обществе.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Настоящая книга знакомит читателя с проблематикой межпоколенческих коммуникативных исследований, вводит в курс теоретических моделей, используемых при описании коммуникативного взаимодействия людей разного возраста.Впервые на русском языке приводится подробный анализ факторов, которые влияют на межпоколенческую коммуникацию внутри и вне семьи. Читатель познакомится с результатами проведенных автором социолингвистических опросов, проливающих свет на коммуникативное поведение россиян и их восприятие общения с людьми разного возраста.
Издание включает в себя материалы второй международной конференции «Этнические, протонациональные и национальные нарративы: формирование и репрезентация» (Санкт-Петербургский государственный университет, 24–26 февраля 2015 г.). Сборник посвящен многообразию нарративов и их инструментальным возможностям в различные периоды от Средних веков до Новейшего времени. Подобный широкий хронологический и географический охват обуславливается перспективой выявления универсальных сценариев конструирования и репрезентации нарративов.Для историков, политологов, социологов, филологов и культурологов, а также интересующихся проблемами этничности и национализма.
100 лет назад Шпенглер предсказывал закат Европы к началу XXI века. Это и происходит сейчас. Европейцев становится все меньше, в Париже арабов больше, чем коренных парижан. В России картина тоже безрадостная: падение культуры, ухудшение здоровья и снижение интеллекта у молодежи, рост наркомании, алкоголизма, распад семьи.Кто виноват и в чем причины социальной катастрофы? С чего начинается заболевание общества и в чем его первопричина? Как нам выжить и сохранить свой генофонд? Как поддержать величие русского народа и прийти к великому будущему? Как добиться процветания и счастья?На эти и многие другие важнейшие вопросы даст ответы книга, которую вы держите в руках.
Книга посвящена проблеме социального предвидения в связи с современной научно-технической революцией и идеологической борьбой по вопросам будущего человечества и цивилизации.